Снежка вместе с родительницами встала в очередь к стойке администраторов. Но предварительно велела ученикам десятого «А» разместиться в стороне от входа: около уже занятых гостями гостиницы «Космос» новеньких дивана и кресел, напротив которых работал цветной телевизор. Школьники побросали на пол свои сумки, уселись на них, словно на мягкие пуфы. Вертели головами, обменивались впечатлениями. С интересом поглядывали на иностранцев, которых в вестибюле собралось немалое количество. Особого внимания моих одноклассников удостоилась группа чернокожих гостей столицы, укутанных в меховые одежды.
— Американцы, — заявил Лёня Свечин.
Он примостил рядом с собой гитару.
— Не-а, — ответила Лидочка Сергеева. — Африканцы.
Наряженные в меха туристы вдруг рассмеялись, сверкнули белоснежными улыбками.
Десятиклассники из Рудогорска хором прошептали: «Ух, ты!»
— Вон, смотрите! — снова заговорил Свечин.
Он указал пальцем на остановившихся в десятке шагов от нас загорелых людей.
— Это кубинцы, — заявил Лёня.
Сергеева хмыкнула, но в спор не ввязалась.
Потому что сопровождавшая кубинцев явно советская женщина (с бледной кожей, в стандартной советской одежде) держала в руке два флажка: кубинский и красный. Женщина беседовала со своими спутниками на испанском языке, но даже я улавливал её московский акцент. Она почти не жестикулировала, в отличие от кубинцев.
Я потянул в направлении Свечина руку.
Попросил:
— Дай-ка гитару.
Лёня задумался лишь на пару секунд, но всё же передал мне музыкальный инструмент (пусть и нехотя).
— Котёнок, ты что задумал? — спросил он.
Я поймал настороженный взгляд Алины Волковой — улыбнулся.
— Поприветствую братский народ, — ответил я.
— Крылов, не надо! — сказала Сергеева. — Снежка просила…
Она не договорила — замолчала, когда я сыграл бодрое вступление.
— Aprendimos a quererte… — пропел я.
Собравшиеся в вестибюле гости повернули в мою сторону лица. На меня посмотрели все, кто находился в радиусе десятка метров от нашего отряда. Любители меховых одежд вновь блеснули зубами. Улыбнулись и кубинцы. Они вскинули брови, но быстро справились с удивлением и поддержали моё пение бодрыми возгласами. Ещё в младших классах, когда занимался в детском хоре, я исполнял на испанском языке знаменитую песню «Hasta siempre Comandante» Карлоса Пуэбло. Она нравилась нашему руководителю.
— …Tu amor revolucionario… — извлекал я из памяти слова.
В детстве я был горд, что именно мне тогда доверили солировать при исполнении «настоящей революционной песни». Гордо выговаривал «Comandante Che Guevara», когда пел со сцены первомайского Дворца культуры. Чувствовал себя тогда настоящим кубинцем и революционером! Хотя теперь понимал: мой испанский звучал не менее коряво, чем тот, на котором изъяснялась бледнолицая дамочка, застывшая с флажками в руке рядом с уроженцами Острова Свободы.
— …Hasta siempre Comandante!
Я скользил взглядом по улыбчивым лицам кубинцев. Они мне подпевали: громко и усердно. А вот их советская спутница молчала. И будто бы вовсе меня не слушала. Заметил, что и смотрела она не на меня — не сводила глаз с чего-то, что находилось за моей спиной (или с кого-то). Я слышал, что вернулась Снежка и велела нашему отряду «собираться». Но я не прервал пение — выдавал одну певучую испанскую фразу за другой, пока не подобрался к финалу композиции.
— …Comandante Che Guevara! — пропел я на высокой ноте заключительные слова.
Приглушил звук струн.
Встал, поклонился слушателем — те искупали меня в овациях (хлопали розовыми ладошками даже темнокожие любители меховых одежд).
Свечин забрал у меня гитару.
— Идём, Котёнок, — сказал он.
Я повернул голову, заметил: отряд из Рудогорска столпился неподалёку от ресепшена. Снежка толкала речь — школьники кивали головами. Я улыбнулся о чём-то торопливо говорившим мне на испанском языке кубинцам, помахал им на прощание рукой.
Развернулся…
Но не поспешил за Лёней: меня остановили.
— Молодой человек, постойте!
Та самая женщина, что держала в руке флаги двух стран, схватила меня за рукав.
— Молодой человек, — сказала она, — та девушка, что стояла позади вас… рыженькая, со шрамом вот здесь…
Она поднесла флажки к лицу, указала пальцем на свою правую бровь.
— …Это ведь была Алина Солнечная? — сказала женщина.