Вит вышел из малышки и развернул ее к себе, опускаясь перед ней на колени, целуя ее плоский животик. Почему-то именно он так нравился Филатову.
– Если бы это была простая влюбленность, я бы отпустил. Забыл бы через какое-то время, но никогда бы не помчался к тебе…
И сейчас его признание стало совершенно не нужным. В конце концов, это всего лишь слова. Кристина запустила руку в его волосы, как любила это делать, а он сильнее прижался к своей девочке, словно дворовый пес, которого смогли приручить.
Этот август в Петербурге больше напоминал октябрь: нескончаемые дожди, пронизывающий до самых костей ветер и воздух по-осеннему морозный. Воды Невы, густые и черные, тревожно волновались, а гранитные набережные слабо отражали в своей мрачности свинцовое небо. Старый Исаакий, не выглядящий сейчас торжественно величественным, цинично одаривал прохожих надменной холодностью. Парадный Спас на Крови с грустью поглядывал, как облетает пока еще зеленая листва в Михайловской саду. Молодежь ушла с улиц, с грустью вспоминая долгие летние прогулки белыми ночами. Казалось на город опустился туман грусти, и только в одной из Питерских квартир радовались такой непогоде.
Когда за окном слякоть, так приятно быть в тепле, сидеть на кухне, освещенной желто-рыжей лампой, за накрытым столом и ждать, когда соизволит вскипеть чайник. Вот небольшой электрический прибор начитает важно пыхтеть, и девушка торопливо вскакивает с коленей возлюбленного, чтобы сделать им чаю. Простой пакетированный Гринфилд с бергамотом кажется таким вкусным, словно это не субпродукт с чайной плантации, спрятанный в небольшой бумажный пакетик, а настоящий листовой цейлонский, индийский или из Шри-Ланки. И дело, конечно, не в чае, а в ней. В том с какой любовью Кристина протягивает Виталику кружку – ту самую из которой он пил в детстве. И ему нестерпимо хочется сделать что-то в ответ, но что? Разве что поцеловать ее ручку, сказать, как он счастлив, и промолчать о том, что уже осознал для себя.
А где-то далеко, за пеленой другого мира, чертыхается Артем Крылов. Не послушали. Оба. Вот что теперь будет? Он же обидит котенка! Изменит ей! Бросит!
– А что если нет? – шепнул чей-то ангельский женский голосок.
– Как нет? Я же знаю Виталика! – возразил он.
– Уверен? – усмехнулась она и показала Теме кусочек чужого будущего. Он улыбнулся, и она взяла новоприбывшего за руку. – Пойдем, Крылов, не заставляй себя ждать.
– Это страшно? Я больше не увижу котенка, Вита, родителей? – засомневался он, боясь уйти в ту самую неизвестность, о которой столько говорят, но никто ничего не знает.
– Увидишь, когда время придет, – еще шире улыбнулась девушка и потянула Артема, – не скоро.