Так оно будет звучать в официальном варианте. Камиль, пока возвращался, успел хорошенько обдумать версию, не бросающую тень на самого Камиля и вполне убедительную для комиссии.
Потеря была ощутимой — в лаборатории скорбно молчали, разрезая на Камиле испорченную униформу и сдирая с тела шархоновые сопли, которые были хуже пластика, стоило им немного подсохнуть. Скафандр слегка потрескивал под лезвиями резаков, вполголоса матерился Камиль. А больше звуков не было.
И лишь потом седой Василий Петрович вздохнул тяжело:
— Эльзу жалко, — и отвернулся, Камиль его не интересовал. Шархоны, впрочем, тоже; Василия Петровича интересовали только кошки-разведчицы и результат. А результата не было. И опытной кошки тоже.
— Петрович, я не нашёл третье логово, — невнятно сказал Камиль, загубник прилип напрочь и выкинуть его никак не получалось. — Но уверен что семихвостый скрывается именно там.
— Ну да, — скорбно кивнул Василий Петрович. — Вместе с очередной маткой. Несомненно.
Камиль наконец выплюнул загубник, хорошо не с кожей; техники снимали остатки скафандра, осторожно, по лоскутку, но всё одно было больно.
— Общий час отдыха, — равнодушно сказал Василий Петрович, неинтересен ему был наёмник Камиль. — И в нору. Если не врёшь насчёт гнезда.
— Не вру, — Камиль кряхтя поднялся со стола-реминимакса: тело болело, сильно хотелось выпить водки. А вновь уменьшаться и лезть в нору не хотелось.
— Всё понимаю, но надо, — сказал Василий Петрович, хотя ничего-то он не понимал, в норы никогда не ходил да и водку не пил. — Твой новый напарник, — он поднял с пола кота, прижал к груди: чёрного, лохматого, с острыми ушами, хвостом-сарделькой и высунутым ленивым язычком. — Тосс. Знакомьтесь.
— Мне в туалет нужно, — мрачно сказал Камиль. — Какое там знакомство.
Петрович сунул кота в руки Камиля.
— Этого не угробь, — то ли попросил, то ли приказал он.
— Не угроблю, — пообещал Камиль.
Кот был громадный и тяжёлый, куда такому здоровяку в нору? Эльза, миниатюрная, из специально выведенной породы, могла пройти под брюхом Тосса… ну, слегка прогнувшись и на согнутых лапах — но могла.
— Урод, — Камиль опустил кота на пол.
— Сам ты урод, — неприятным голосом сказал Василий Петрович. — Угробил Эльзу, а туда же! — И тем же тоном продолжил: — Защитный костюм на дезинфекцию и в испытательную. Всем спасибо.
Техники, загрузив остатки скафандра в специальный куль, молча вышли из комнаты. Даже «до свидания» Камилю не сказали. Но он уже привык, не в первый раз.
— Часа мало, — угрюмо сообщил Камиль. — Вечно вы торопитесь.
— А семихвостый? — Василий Петрович погладил кота. — Он-то как? На нём всё шархонье племя держится. Убить его надо всенепременно, иначе застрянем тут на полгода, пока местные спецы туннели не зачистят. Нам их работу принимать, с нас и спрос в случае чего будет.
— Съест шархон вашего Тосса, — буркнул Камиль. — Толстый он, неповоротливый. Ну, мне и правда в туалет надо! И поесть. И поспать.
— А я разве против? — Василий Петрович встал. — Новую униформу сейчас принесут, последняя модель. Пока ты по норам блуждал, сделали. В фиксат-лаборатории, разумеется, откуда у нас столько реального времени? Пять стоп-дней потратили, учти!
— Я рад, — безразлично ответил Камиль. — Очень, — и пошёл к двери.
— Я тебя подожду, — пообещал напоследок Василий Петрович. — И кота накормлю. Тебе кофе принести?
— Несите, — махнул рукой Камиль. — И яду туда, да побольше!
— Разумеется, — согласился Петрович, поглаживая кота. — Непременно.
…Фиксат-камера была неуютная, типичная гостиничная комнатка, зато там имелись кровать, полог над ней и будильник в изголовье. Будильник Камиль с удовольствием выкинул бы вон, но тот был вмонтирован в стену и демонтажу не поддавался.
Спал Камиль плохо, снилась всякая ерунда, но что именно, он не запомнил, сволочной будильник не позволил. Судя по времени, часов шесть сна он всё же урвал, и то дело. Стоп-часов. Местных, внутрикамерных.
Выйдя через портал, Камиль обнаружил всё того же Василия Петровича, прежнего кота Тосса и обещанную кружку горячего кофе. Без яда.
— Ага, — сказал Камиль, с неприязнью посмотрев на кота, — кофе! Спасибо, — и взял кружку.
— Ты внимательней погляди, — завёлся Василий Петрович, — ведь красавец!
— Ну да, — согласился Камиль. После кофе и думалось, и дружилось хорошо. — Красавец. Само собой.