– Ты что забыл тут?
– А сами не догадываетесь? – Кот аккуратно помял передними лапами скамью и независимо посмотрел в сторону. – Осень.
Иван Матвеевич потянулся было за прутиком, но кот выразительно на него посмотрел, и Иван Матвеевич вдруг вспомнил, как позавчера вечером он ходил на станцию смотреть расписание. Путь его лежал через весь поселок, и полковник увидел, что половина домов, из тех, которые в Знаменке считались «дачками», была закрыта. Иван Матвеевич вспомнил, как у него вконец испортилось настроение – ставни сделали дома слепыми и глухими. «Сбежали, уехали! Спрашивается, что в городе забыли!» – и хотя, по сути, никто из соседей Ивану Матвеевичу не был интересен, ощущение всеобщей заброшенности заставило его по приходу домой включить радио «Маяк» и потом долго раздражаться из-за радиокомментариев…
Иван Матвеевич повернулся к своей малине. Пока он остервенело дергал колючие кусты, кот рассказал ему обычную историю. Все лето он жил припеваючи – городская семья, снявшая в поселке домик, приютила его.
– Знаете, белый дом у вторых ворот.
– Знаю, без головы они там все. И ленивые. Желтую сливу так и не обобрали.
– Ну, не знаю как сливу, а люди были неплохие, гостеприимные. И тарелку мне поставили, и куриного бульона не жалели.
Перед первым сентября дачники засобирались и уехали, а кот, который все это время вежливо дожидался, что его посадят в какую-нибудь коробку и возьмут в Москву, оказался на улице. Но поселок еще жил, еще попахивало едой – простой, не всегда мясной, но домашней, а не колбасными или сырными огрызками. Дачники, уже закутанные в старые шарфы и кургузые пуховики, бросали теплые кусочки. Кот их подбирал, но есть было не очень удобно, поскольку к кусочками приставал песок и хрустел на его острых тонких зубах. Из тарелки есть гораздо приятнее. Однако холода наступали. В воспоминаниях остались куриные попки, молоко и рыбьи хвосты. Общего языка с дворнягой Васей, который устроился на зимовку в персональной будке на мягких половичках, найти не удалось.
– Вы знаете, я даже зимой меньше мерзну, нежели осенью, – кот нервно подергал хвостом.
– С чего это? Зимой мороз.
– Не знаю, но осень очень тяжелая пора.
За разговором время пролетело быстро. Начало смеркаться, руки у Ивана Матвеевича закоченели, а кот к этому времени уже превратился в клубок – грел лапы своим телом. Зайдя в дом, Иван Матвеевич налил себе большую кружку горячего чая, взял печенье «Привет» и вернулся на улицу. Подойдя к своей скамейке, он сделал в сторону сидящего кота фривольное движение бедрами, которое, по всей видимости, означало: «Пошел вон с моего места!» Кот грациозно спрыгнул на землю и невежливо повернулся к Ивану Матвеевичу спиной. Наступила тишина. Допив чай, Иван Матвеевич поставил кружку на скамейку.
– Ладно, я спать пошел, – сказал он неожиданно для самого себя.
– Спокойной ночи, – не поворачиваясь, ответил кот.
Иван Матвеевич проверил запор на калитке, заботливо подоткнул клеенку на куче навоза и наконец громко хлопнул дверью. «Он что, думает, что я его в дом пущу?» – всовывая ноги в обрезанные валенки, пробурчал полковник.
– Извините, это вы мне? Мне отсюда вас плохо слышно, – послышался из-за двери голос кота.
Иван Матвеевич на секунду замер, а потом подумал, что есть в этом какая-то ненормальность – разговаривать с самим собой, когда перед тобой собеседник. Так и за умалишенного можно сойти. Он молча отворил дверь и сурово посмотрел на кота. Кот был умный и истолковал все верно.
– Спасибо, у вас так уютно, – обнюхивая углы, промурлыкал он.
Спать кот устроился в старом продавленном кресле. Ночь прошла спокойно. Только под утро Ивана Матвеевича разбудило громкое урчание. Он приподнялся на локте и приготовился швырнуть валенком в кота, но тот крепко спал. Только в животе у него что-то громко булькало и причмокивало. Полковнику пришлось встать с постели.
– В кухне молоко тебе налил. – Иван Матвеевич ткнул кота в бок. Кот бесшумно зевнул и скатился с кресла. Молоко было немного теплое, почти сладкое, а может, с голодухи так показалось. Кот захмелел, защурился и повернулся было к Ивану Матвеевичу поблагодарить, но того уже и след простыл. Кот только услышал звяканье щеколды. Иван Матвеевич запер дверь и пошел досыпать.
Следующий день и все, что за ним последовали до самых снежных дождей, прошли в хлопотах. Иван Матвеевич сушил на зиму яблоки. Он делал это каждый год, хотя компот сам не любил, а родственников никогда им не угощал. К весне в полотняных наволочках заводилась какая-то фруктовая моль, которая порхала с рассады огурцов на рассаду помидоров. Полковник сердился, размахивал газетой, а потом благополучно все выбрасывал на помойку. Так повторялось из года в год. Кот в течение дня бродяжничал, к вечеру появлялся за спиной Ивана Матвеевича и отчетливо говорил: