Выбрать главу

Мартин лежал на полу, ощущая щекой холод каменного пола. Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, один из горностаев, поворачивая ключ в замке, просунул морду сквозь решетку двери:

— Благодари свою счастливую звезду. Если бы госпожа Цармина добилась своего, ты очутился бы в самой темной и сырой камере, что дальше по коридору. Господин Зеленоглаз пожелал, чтобы тебя поместили в хорошую камеру и давали хлеб и воду, да еще сухую солому на подстилку. Ты ему, видно, приглянулся.

Мартин лежал не шевелясь и вслушивался, пока тяжелые шаги стражников не затихли вдали. Оказавшись в одиночестве, он встал и осмотрелся. Хорошо было хотя бы то, что в камеру пробивался свет от факела, горевшего поодаль в коридоре. Почувствовав слабое движение воздуха, Мартин посмотрел вверх. Под самым потолком в стену была вделана узкая решетка. Мартин увидал звезду, сиявшую в ночном небе. Это было все, что осталось ему от внешнего мира и свободы. Он сел, прислонившись спиной к стене, и закутался в свой дырявый плащ, стараясь хоть немного согреться.

Пленник, утомившись, заснул. Незадолго до рассвета его разбудило прикосновение чьих-то лап, шевелившихся у его головы и вокруг шеи. Наполовину проснувшись, Мартин попытался вцепиться в обидчика. Грубый пинок отбросил его в сторону, затем дверь захлопнулась и ключ повернулся в замке. Вскочив, Мартин ринулся к двери. Горностай-стражник уставился на него из-за решетки, ухмыляясь и помахивая лапой перед его носом:

— На твоем месте я бы вел себя тихо-тихо, а не то можно обратить на себя внимание госпожи Цармины. Может, со временем кто-нибудь вроде Джиндживера вспомнит, что ты здесь, и прикажет выпустить.

Когда стражники удалились, Мартин заметил, что они оставили в углу охапку соломы и немного хлеба и воды. Он инстинктивно сделал движение в сторону еды и почувствовал, как что-то глухо звякнуло у него на груди. Это оказалась рукоять меча, болтавшаяся на веревке, которая была завязана вокруг его шеи. Мартин приподнял ее на уровень глаз и долго разглядывал. Он будет носить ее на шее не потому, что его к этому приговорили, чтобы унизить, а как напоминание о том, что однажды наступит день и он убьет эту злую кошку, которая сломала меч его отца.

Усевшись на сухую солому, Мартин принялся пить воду и жадно грызть черствый хлеб. Он уже начал было засыпать снова, когда наверху раздались крики и топот. Подтянувшись к дверной решетке, он прислушался к словам, которые эхо доносило в тишину камеры:

— Господин Зеленоглаз скончался!

— Госпожа Цармина, скорее! С вашим отцом беда! Слышались какие-то удары, лязг доспехов и стук захлопывающихся дверей.

Донеслось тоскливое завывание Цармины:

— Это убийство! Убийство! Моего отца погубили! Ясеневая Нога и Фортуната подхватили вопли Цармины:

— Убийство! Джиндживер отравил Вердогу!

Мартин не мог понять, что происходит наверху. Через минуту на лестнице раздались тяжелые шаги. Мартин подтянулся к решетке сбоку, и ему все было видно. По коридору маршировала толпа солдат под предводительством Цармины; среди них можно было различить Ясеневую Ногу и Фортунату. Когда они поравнялись с дверью камеры, Мартин на мгновение увидел мягкосердечного кота Джиндживера. На нем были цепи. Кровь текла по его голове из раны. На мгновение их глаза встретились, но Джиндживера тут же увлекла прочь волна разгневанных солдат.

— Убийца! Убийца! Смерть убийце!

Поле зрения Мартина было ограничено решеткой, и больше он не мог видеть их, но хорошо слышал все, что происходило. Дальше по коридору захлопнулась дверь камеры, ключ повернулся в замке. Голос Цармины перекрыл шум:

— Молчать! Я скажу, что теперь нужно сделать. Мой брат — убийца, но я не могу его карать. Он останется здесь взаперти, пока не доживет свой век. Для меня он умер. В стенах Котира я больше не желаю слышать его имени.

Мартин услышал, как Джиндживер пытался что-то сказать, но его голос немедленно заглушили Ясеневая Нога и Фортуната, которые принялись восклицать:

— Да здравствует королева Цармина! Да здравствует королева Цармина!

Солдаты во весь голос вторили им. Когда возвращавшаяся толпа поравнялась с камерой Мартина, он отошел от двери. Среди воплей он различил голос Цармины, говорившей Ясеневой Ноге:

— Прикажи принести октябрьского эля и ежевичного вина из кладовых. Следи, чтобы всего было вдоволь.

Заткнув уши, чтобы не слышать шума разгульного пира, Мартин лежал на соломе, чувствуя, как рукоять меча давит на грудь. Теперь последние его надежды улетучились.