В то мгновение, когда солдаты скрывались из виду, тучи перекрыли лунный свет. Тотчас же из-за деревьев показались многочисленные черные тени каких-то зверей.
Лисица с воплем выскочила из укрытия:
— Вперед! В атаку!
Подгоняемые Фортунатой воины повыскакивали из засады. С диким ревом они врезались в гущу пришельцев, раздавая направо и налево тяжкие удары, пинаясь, кусаясь, царапаясь и наваливаясь на врагов. В воздухе не стихал шум ударов, визг, звон щитов и вопли раненых.
В восторге от удавшейся засады, Фортуната схватила того, кто оказался поближе, и принялась беспощадно лупить его своим генеральским жезлом:
— Бум, трах, бум!
— Ой-ой-ой, ай, ай! Пощадите, на помощь!
Лишь когда свирепым пинком лисица отколола кусок деревянной ноги, она сообразила, что едва не убила Ясеневую Ногу.
— Отставить! Отбой! Успокойтесь, дурачье. Мы бьем своих! — заорала Фортуната во всю глотку.
Когда тучи разошлись, луна осветила жалкое зрелище: солдаты Котира сидели там и сям на траве, стеная и хныча. Сломанные и вывихнутые лапы, синяки, шишки, растянутые связки, выбитые зубы, подбитые глаза, ушибы и несколько довольно жутких царапин были очевидным результатом схватки.
Ясеневая Нога сидел на земле, поглаживая свою попорченную деревяшку.
— Ах ты тупица, дура! Безмозглая лиса, ах ты…
— Ну, извини, Ясеневая Нога. Откуда нам было знать? Почему вы не подали знак, что приближаетесь?
— Знак? Пышнохвостая кретинка! Я тебе сейчас дам знак! — Он швырнул свою деревянную ногу, которая ударила Фортунату прямо по носу.
— Ох! Послушай, уродина искореженная, это уж и вовсе ни к чему! Мы приняли вас за лесных жителей. Мы совершенно искренне заблуждались!
Ясеневая Нога потер распухшее ухо:
— Лесные жители! Лучше уж не поминай о них! Мы патрулировали по лесу, все лапы себе стерли. Ни единой мышки, ни даже малюсенького волоска из беличьей шкуры или ворсинки со спины выдры!
Лисица мрачно плюхнулась на землю рядом с ним.
— И у нас такой же улов. Как думаешь, куда они все запропастились?
— Гм, я их не прятал. Цармина с нас шкуру сдерет, когда вернемся.
Скратт швырнул на землю копье и подсел к ним:
— Мда, это ты правильно говоришь. Ну что ж, может, нам больше повезет, когда станет светло. Так что имеет смысл разбить здесь лагерь. По крайней мере, мы сможем поискать вокруг коренья и ягоды.
Фортуната и Ясеневая Нога переглянулись:
— Коренья и ягоды… тьфу!
На рассвете Чибб кружил вокруг зубчатых стен Котира. Ничего особенно любопытного с точки зрения разведки не наблюдалось: гарнизон еще спал. Дрозд замечал каждое окно и то, что виднелось в нем: храпящих хорьков, сопящих ласок, причмокивающих во сне горностаев; он даже увидел Цармину, разметавшуюся на великолепной меховой постели в своей комнате наверху. Повелительнице диких котов снились беспокойные сны про воду: она бормотала и била по воздуху лапами, как будто это была угрожающая ей вода. Чибб снизился и сел на плацу неподалеку от крепостной стены. Посматривая одним глазком, не покажется ли орел, он принялся завтракать. Из мешочка, висевшего у него на шее, дрозд достал засахаренный каштан — не большой и гладкий, а маленький и сморщенный, у которого в складках скрывалось побольше сахара. Такие каштаны Чиббу нравились больше.
Чибб заметил, что поблизости от него в стене проделано отверстие, напоминающее выход водосточной трубы, — небольшая дыра на уровне земли. Он вприпрыжку забрался вовнутрь, с любопытством осматриваясь. Насколько ему было видно, ход наклонно шел вниз. Поклевывая каштан с повадкой настоящего гурмана, толстый дрозд стал исследовать туннельчик дальше. Его лапки не чувствовали ни малейшей сырости.
Заслышав звуки неровного дыхания, доносившиеся снизу, Чибб склонил голову набок и сосредоточился:
"Грхм, хм, еще кто-нибудь спит внизу".
Продолжая свой путь вниз, он наткнулся на три вертикальных железных прута, вставленных поперек туннельчика. Это, значит, был вовсе не водосток, а окошко под потолком тюремной камеры. Чибб притиснулся к решетке и глянул вниз. Его взгляд встретили горящие глаза истощенного дикого кота, сидевшего на сырых камнях прямо под ним.
— Грхм, грхм, извините.
Джиндживер козырьком приставил лапу ко лбу, чтобы получше разглядеть необычного гостя.