Бывший фельдфебель царской армии, хитрый, матерый, свирепый волк Матюхин надежно засел в Тамбовских трущобах, где он знал каждую тропинку, каждый овраг, каждый куст. Знали эти места и его сообщники. Необходимо было сломить недоверие, настороженность опытных врагов, выманить их из лесных дебрей на открытое место и здесь уничтожить в коротком и беспощадном бою.
План был таков: сформировать из лучших бойцов бригады небольшой отряд и сделать вид, что это белогвардейцы-казаки. Из донесений разведки известно, что Матюхин ожидает подкреплений со стороны Кубани. В расчеты Антонова входило объединение с повстанческими силами Кубани и Дона. Антонов надеялся захватить таким образом самые хлебные районы, затем поднять казачество… расширить район восстания, может быть, выбраться к Черному морю, к грозненской нефти и Баку. Следовательно, Матюхин не должен удивиться, узнав, что к нему пробилась с боями группа белых казаков. Ведь они вели даже переговоры с представителями Дона. Они ждали. Появление свежего подкрепления должно их воодушевить. Сейчас положение у них отчаянное.
Психологический расчет был правильный. Но вообще весь план был смел до чрезвычайности и требовал выдержки, сознательности, находчивости и умения не от одного, не от двух каких-нибудь лиц, а от большого коллектива.
Ближайшие помощники Матюхина были в большинстве старые эсеровские заправилы, их не так просто было ввести в заблуждение.
Трудность и риск заключались в том, что не оставалось времени на особую подготовку для выступления в новой роли, в новом обличии. А ведь бойцы и командиры должны были на время операции перевоплотиться. Малейшее неосторожное слово… какой-нибудь пустяк, которого нельзя заранее предусмотреть…
И Котовский еще и еще раз просматривал список участников этой грандиозной инсценировки. Все хорошо испытанный, боевой народ. Большинство из них проделали с ним весь ратный путь. Каждый сумел бы отбиться от любой вражеской своры, каждый был находчив, смел, и все беззаветно преданы своему командиру. Но ведь это — одна сторона дела. Сумеют ли они, прямодушные, облечься в личину «станичников»? Не брякнет ли кто-нибудь из них «товарищ комбриг» вместо полагающегося сейчас «господина атамана»?
Большой козырь в руках Котовского — Эктов. Но не предаст ли он в последнюю минуту? Стоит ему только мигнуть, сделать малейший знак — и все будет раскрыто, гибель неминуема, а успех дела сомнителен…
Да, это была загадка. Как поведет себя Эктов? И насколько он авторитетен для Матюхина?
Все эти вопросы трудно было разрешить, а в некоторых случаях даже невозможно. Да, риск был огромный. Но разве Котовский не привык рисковать? В этом мероприятии требовались и отвага, и осторожность, и быстрота действий, и предусмотрительность.
Одной из неразрешимых загадок оставался все-таки Эктов. Неудобство заключалось еще в том, что Эктов был старшим по чину. Он должен был числиться главарем, якобы командовать отрядом «кубанцев». Правда, он уверял, что «делает все искренне», что пересмотрел свои убеждения. Но…
— Я вполне понимаю ваши опасения, — говорил он в беседе с Котовским, ускользая взглядом и морщась при мысли, что для своего спасения он приносит в жертву несколько сот недавних своих друзей: ведь каких-нибудь две недели назад он стоял во главе антоновской армии, и матюхинская дивизия была у него в подчинении.
— Я иду на риск, — ответил Котовский Эктову, — рискую головой. Но и вы знайте, что при малейшей вашей попытке предать меня вы будете немедленно убиты. Я все время буду рядом с вами. Вам это понятно?
Эктов усмехнулся:
— Очень даже понятно. Однако давайте рассуждать здраво. Если бы мне хотелось умереть, я с успехом мог умереть значительно раньше. Мне стесняться нечего, и я не хочу перед вами вставать в позу. Я безумно люблю жену. У меня дети, у меня сестры, мать еще жива. Они являются как бы заложниками. Они являются и моим оправданием перед самим собой: почему, спрашивается, я должен предпочесть жизнь этого засевшего в лесу сиволапого мужичья и совсем несимпатичного мне фельдфебеля Матюхина — жизни моих детей, моей Нины… Если хотите знать, Матюхин вызывает у меня чувство брезгливости. Звероподобное существо.
Эктов задумался. Вспомнились ему в этот момент лица его детей или умоляющий взгляд жены при последнем свидании?
— Я много думал о смерти, о жизни, — промолвил он после некоторого раздумья и вдруг как-то неожиданно и не к месту рассмеялся; жуткий был это смех. — Вы скажете: цинизм, но будем откровенны, можно быть хоть раз в жизни откровенным? Какой мне толк от идей, мировоззрений, грез человечества, от порывов, подвигов, патриотического восторга, от всей этой мишуры с того часа, как меня, вот этого меня, сидящего на этом деревенском, неказистом стуле, единственного реального меня, не будет на свете, а будет только куча гнилого мяса и грустное воспоминание родственников?..