Уже семь лет, как он за решеткой и в кандалах, осталось почти столько же. А кроме того, в любой момент могут обнаружить, что он уничтожил сопровождавшую его секретную бумагу. И тогда — снова суд, и уже не годы, а вечная каторга.
Напрасно он вместе с другими ждал царского манифеста; напрасны были его мечты о свободе… Несколько дней он ходил как помешанный, испытывая жгучую тоску по родной Бессарабии и знойному югу. Выход по-прежнему оставался только один — совершить побег.
Как каторжанина, на которого не распространялось действие манифеста, Котовского отправили добывать песок в шахту.
Территория шахты была обнесена огромным рвом. За рвом начиналась тайга. Решаясь бежать отсюда, Котовский знал, что ему придется много дней идти по неизведанным тропам, голодать. В одном из скрытых уголков шахты он собирал сахар и спички.
Все было готово к побегу. Котовский ждал только случая. Надо было спешить.
27 февраля 1913 года в шахте, кроме стражника, никого не было. Улучив момент, Котовский обезоружил стражника, связал его и засунул ему в рот тряпку. Сам же залез в клеть, которая шла наверх. По существовавшим порядкам, наверху двое стражников металлическими щупами проверяли каждую клеть. Только хотели охранники опустить щупы в клеть, как Котовский, быстро отбросив железную крышку, выскочил оттуда. Двумя выстрелами он убил стражников и бросился бежать. Легко перепрыгнув ров, он оказался в тайге. Теперь никакая погоня его не настигнет!
Глава седьмая
НА СВОБОДЕ
Начались суровые скитания. Один, без пищи, питаясь остатками сахара и снегом, шел Котовский по тайге. Ему казалось, что за день он уходит далеко вперед; на самом же деле он проходил всего по нескольку километров. Во время ночлега собирал сухие ветви, устраивал круг из костров. Спал он тревожно, так как нужно было подкладывать в огонь ветви. На запах человека сбегались звери, и только огонь костров не позволял им подойти к спящему. А потом Котовский снова шел, пробираясь сквозь чащу деревьев. Руки и ноги, покрытые струпьями, болели от ушибов; опухшее от голода лицо было расцарапано ветвями. Опасность представляли не только таежные звери, но и стражники, охотившиеся в тайге за беглыми каторжниками. За каждого пойманного они получали солидное вознаграждение.
Так четырнадцать суток шел Котовский. Он ослабел. Временами ему казалось, что деревья расплываются перед ним, терял направление и топтался на одном месте. Начались галлюцинации. Он не понимал, что с ним происходит — неужели сходит с ума? Но надо было идти, и он шел все дальше, шел, изнемогая от усталости. Вдруг впереди послышались детские голоса. «Откуда дети в глухой тайге? Неужели я схожу с ума?» — опять мелькнула ужасная мысль. Но голоса становились все слышней и звонче. Котовский напряг последние силы и, раздвигая ветви, пошел по направлению голосов. Он шел шатаясь. Вдруг перед ним ослепительно сверкнули полоски рельс. Он вышел к железнодорожному полотну, у которого действительно играли детишки. Котовский не помнил себя от радости: наконец-то он вышел из тайги! Он опустился на колени и, пригоршнями собирая снег, стал жадно глотать его… Детишки, увидев странного, оборванного человека, который ползал по снегу и щурился от солнца, испугались и закричали: «Варнак из лесу вышел, варнак!» Они побежали; в сторожевую железнодорожную будку за отцом. Путевой обходчик помог Котовскому подняться. Он не спрашивал беглеца, кто он и откуда, уложил в постель, закутал одеялом и начал поить горячим молоком.
У будочника Котовский прожил несколько дней. Дети теперь уже не боялись его. Они залезали к нему на колени, и «варнак» гладил их по волосам. А когда он немного отдохнул, путевой обходчик помог ему сесть на поезд на ближайшей станции.
Котовский ехал без документов. То и дело полицейские проверяли вагоны. Он всячески старался не попадаться им на глаза. Все же однажды ему пришлось на полном ходу спрыгнуть с поезда и пойти пешком. Он забрел в небольшое селение у Байкала, разыскал трактир и заказал себе пару чая. Он никак не мог отогреться. В это время в помещение нагрянул наряд жандармов. Котовский выбежал через черный ход и спрятался за дверью. Надо было где-то устраиваться на ночлег. Он снял дверь с петель и унес ее с собой на Байкал. Там положил ее на лед и улегся, пытаясь заснуть. Этот ночлег на озере, на льду, он запомнил на всю жизнь, так же, как высокую башню кишиневской тюрьмы и подземелье рудника.
«Тайга. Тысячи верст, — вспоминал он в своей автобиографии, — Чита, Иркутск, Омск… Явки. Паспорта и нелегальная жизнь».
Котовского тянуло в Европейскую Россию, поближе к Бессарабии. Он перекрасил волосы и усы, надел длинное пальто, большую шляпу с широкими полями и в таком виде, похожий на бродячего певца, поехал дальше, в глубь России.
Поезд проходил по Сызранскому мосту, через Волгу. Охрана моста задержала поезд. Было получено сообщение, что в поезде едут двое неизвестных, которых разыскивает полиция. В поезде оказалось человек восемь подозрительных лиц, в том числе и Котовский. Он был без документов. Его волосы, выкрашенные в рыжевато-грязный цвет, и такое же пятно, посаженное возле уха, обратили на себя внимание и заставили полицию отнестись к нему с особым вниманием.
Котовский решил немедленно бежать. Пока охранники обыскивали других задержанных и пререкались с ними, он оказался у дверей…
Он побежал. На берегу Волги он смыл с себя краску и привел в порядок костюм. Это был самый легкий из всех его побегов.
«…Работая на Волге грузчиком, чернорабочим на постройках и в помещичьих имениях, кочегаром на мельнице, помощником машиниста, кучером, разливальщиком и рабочим на пивоваренном заводе, молотобойцем, рабочим кирпичного завода, рабочим на постройке железной дороги — везде я будил ненависть к эксплоататорам, к тем, кто выжимает последние соки из рабочего и бедняка. На одном месте оставаться долго нельзя…» Так менял он профессии и города, всюду подвергаясь риску быть арестованным.
По всей стране была разослана жандармская регистрационная карточка. В ней предлагалось при обнаружении Котовского: «арестовать, обыскать, препроводить в распоряжение начальника команды арестантских работ Амурской ж. д.».
Котовскому удалось достать паспортную книжку на имя орловского мешанина. С этим паспортом он нашел работу в городе Балашове, Саратовской губернии — устроился помощником машиниста на строящейся вальцевой мельнице. Там он проработал пять месяцев.
По воскресным дням помощник машиниста часто посещал иллюзион. 19 августа 1913 года, перед началом сеанса в иллюзионе, к Котовскому подошел молодой солдат, до этого внимательно поглядывавший на него, извинился и попросил его назвать свою фамилию. Котовский назвал фамилию по паспорту, по которому жил тогда. Солдат улыбнулся:
— Я из Кишинева. Я служил приказчиком в магазине Спыкулова и видел вас на суде…
Как только начал демонстрироваться очередной боевик, Котовский поднялся со своего места и ушел.
На следующий день он увидел, что этот же солдат в сопровождении еще двух лиц, идет по направлению к мельнице. Встреча не предвещала ничего доброго. Больше всего на свете Котовский боялся потерять свободу. Он поспешил уйти с территории мельницы. По дороге забежал на квартиру, собрал необходимые вещи и ушел из города.
Несколько дней Котовский шел пешком вдоль железной дороги. Он был опять без документов, они остались у подрядчика. Кругом — незнакомая местность. Здесь легко погубить себя. И как всегда, он возвращался к мыслям о Бессарабии. Его влекла туда непреодолимая сила. На одной из станций он взял билет четвертого класса до Кишинева.
Когда поезд подходил к Днестру, он жадно смотрел в окно вагона. Сильно билось сердце. Котовский вдыхал родной воздух, в котором было раздолье степей и терпкий аромат винограда.
Поезд прошел мост через Днестр, а Котовский все смотрел в окно вагона на мелькающие виноградники, на сады. Не доезжая Кишинева, он спрыгнул с поезда и пошел по проселочной дороге. Легкая пыль вилась за ним.
Вот знакомое село. Беднякам этого села он раздавал когда-то деньги, отобранные у помещиков. Помнят ли его еще здесь?.. По дороге медленно тянулась арба, шли крестьяне в белой домотканной заплатанной одежде. Котовский догнал одного молдаванина, который гнал впереди себя пару волов.