На Одессу наступала 41 дивизия. Временно в эту дивизию была передана и кавбригада Котовского.
Котовский тщательно изучал обстановку, сложившуюся под Одессой. Он лично допрашивал пленных офицеров, определял численность и настроения в «добровольческой армии».
Кавбригада приближалась к главной железнодорожной магистрали. Котовский мечтал первым, во главе своей кавалерийской бригады, въехать на знакомые ему одесские улицы.
Начдив 41 всячески сдерживал порыв Котовского. Он преувеличивал силы противника и недооценивал боеспособность кавбригады, предупреждая ее командира, что, по его сведениям, под Одессой сосредоточилось до пятидесяти тысяч белогвардейцев.
Но Котовского не страшила численность врага. Он доказывал, что преступно терять даже один день, один час. Иначе будет нелегко взять Одессу, так как враг успеет передохнуть, опомниться, собраться с силами.
Котовский спорил с начдивом:
— Если бы их было даже вдвое больше, все равно это уже не армия. Они уже не могут оказать сопротивления. Я помчусь вперед со своей бригадой, пролечу через Одессу, вызову панику, не дам гадам очнуться и развернусь за городом. Рабочие Одессы нас ждут, они нам помогут.
Котовский спешил к Одессе…
В сорока верстах от Одессы, в местечке Потоцкое, бригада расположилась на кратковременный отдых.
Котовский пошел на телеграф и потребовал телеграфную ленту за сутки. Вдруг раздался стук ключа. Комбриг приказал принять вызов.
Это станция Раздельная вызывала Одессу. Котовский приказал выключить Одессу, а на вызов ответить: «Я — Одесса». И вот Котовский стал принимать сводку начальнику гарнизона Одессы.
«Принимайте точную оперативную сводку. Красная 41 дивизия южнее Березовки, 45 дивизия севернее Березовки и конная армия Котовского в самой Березовке. Прошу выставить сильную охрану со стороны станции Сортировочная, а также организовать оборону Пересыпи. Все, Генерал Шевченко. Кто принял сводку?».
Котовский приказал ответить:
«Сводку принял Котовский».
Тогда опять застучал телеграф:
«Что за безобразие в такое время заниматься шутками!».
Котовский улыбнулся и снова передал генералу Шевченко:
«Сводку принял Котовский».
Когда в Раздельной окончательно удостоверились, что сводка попала в руки противника, генерал Шевченко обратился к Котовскому:
«Союз спасения родины предлагает Вам опомниться и повести свою конницу против большевиков».
Котовский смял телеграфную ленту. Сжимая кулаки, он продиктовал телеграфисту ответ:
«С малых лет я веду борьбу с эксплоататорами рабочих и крестьян и буду вести до тех пор, пока вы окончательно не будете уничтожены. Часа через три ждите меня в Одессе».
На этом кончился разговор Котовского с генералом Шевченко.
Штаб-трубач заиграл наступление. Котовский в меховой куртке, в фуражке, низко надвинутой на бритую голову, вскочил на коня. Переменным аллюром бригада двинулась за командиром.
— На Одессу!
С пиками наперевес, навстречу наступающему утру, бодрые и радостные, мчались котовцы. Вот перед ними открылась панорама города…
Перед самой Одессой Котовский приказал свернуть боевые знамена, снять красноармейские звездочки с фуражек и красные ленточки.
Услышав конский топот, из сторожевой будки у заставы выскочил заспанный поручик. Увидя приближающегося Котовского, он вытянулся, приняв его за белого генерала.
Котовский знал пароль. Отстранив поручика, он приказал ему лучше нести службу и не спать на посту.
Вот конники уже за заставой.
Котовский первым влетел в Одессу со стороны Пересыпи. Котовцы миновали Пересыпский мост и понеслись по Московской улице, по Нарышкинскому спуску, Преображенской и Тираспольской…
Из подъездов домов на улицы выскакивали офицеры. Они бросались к стремительно мчавшимся кавалеристам.
— Что за конница?
— Мы — мамонтовцы, — отвечали котовцы.
Офицеры, придерживая сабли, доверчиво присоединялись к котовцам, вскакивая на их повозки. Походным маршем проходили котовцы по улицам Одессы.
Котовский смотрел на мелькавшие дома, на вывески магазинов. Он приветствовал город, который так любил за его морские дали, за шумный порт, за прямые улицы и кварталы, за белые акации и развесистые чинары.
Белогвардейцы продолжали вскакивать на тачанки и подводы; они взваливали на них мешки и походные сумки.
Котовцы спешили к полотну железной дороги, чтобы загородить путь белогвардейским эшелонам на станцию Застава. Котовский приказал снять орудия с передков, поставить их на позицию и открыть огонь по первому эшелону, как только он появится.
Белогвардейцы слезли с повозок. Они хотели предупредить «ошибку».
— Да ведь это же наши эшелоны! В кого вы хотите стрелять?!
— Эшелоны-то ваши, да мы не ваши; мы — котовцы, а вы — деникинцы.
Только сейчас деникинцы поняли, на чьи повозки и лафеты забрались они, спасая свою жизнь.
На полотне железной дороги показался эшелон, направлявшийся к Аккерману.
— Огонь!
Эшелон дал задний ход. Но путь назад ему был отрезан так же, как и путь вперед. Не удалось белогвардейцам удрать через Бессарабию в европейские столицы!
…Белогвардейское командование поняло, что настал критический момент. Военные суда англичан и белогвардейцев, оставлявшие Одессу, дали залп по городу. Котовцы открыли ответный огонь по уходившим кораблям и из пулеметов обстреляли гавань. Потом кавалеристы бросились догонять бригаду.
На улицы уже выбегали вооруженные рабочие. — Идем вместе с вами в бой за Советскую власть! — кричали они красным конникам.
Вслед за котовцами в Одессу вступили первые пехотинцы 41 дивизии.
Начался бой, длившийся несколько часов. Красноармейцы и вооруженные рабочие очищали город от офицерских банд. Обезумевшие деникинцы, застигнутые врасплох, выкатывали орудия и в упор стреляли по красным частям, вступавшим в город. Некоторые офицеры засели в офицерском собрании, откуда их пришлось выбивать из каждой комнаты.
7 февраля 1920 года Одесса снова стала советской. Взятие Одессы Красной Армией было сильным ударом для Антанты. Советская республика получила еще один выход к морю, отрезав империалистам путь, по которому они снабжали белогвардейцев. 7 и 8 февраля штаб кавалерийской бригады размещался в одном из домов под самой Одессой. Эскадроны уже действовали впереди, а комбриг сидел у телефона и телеграфа, устанавливая связь со стрелковыми частями, вступавшими в город.
Котовскому хотелось преследовать противника дальше, но он не мог оторваться от Одессы, так как не был убежден, что победа окончательно закреплена. Еще из Заставы 1 он требовал от командиров стрелковых дивизий, чтобы на смену кавалеристам его бригады, охранявшим Заставу 1, как можно скорее прибыли другие части. Котовский изо всех сил торопил пехотных начальников.
Одно из своих донесений начдиву 41 дивизии он начинал словами: «У вас, товарищ начдив, полнейший кавардак. Прошло пять часов с момента, когда вы обещали прислать смену на станцию Застава 1, а ее нет», и далее: «…Связь поставлена до невозможности плохо, даже на вокзале главном ни до кого не дозвонишься. С городом никакой телефонной связи, т. е. с штабдивом». «Прижмите вашего начальника связи, чтобы он установил связь с вокзалами и заставами, не забудьте, что Застава первая есть рубеж». «Оставляю взвод еще до девятнадцати часов. Если ему не прибудет смена, он уйдет на Маяки» [25].
Вот как оперативная сводка штаба 45 дивизии 7 февраля 1920 года сообщала о действиях кавалерийской бригады Котовского:
«Кавчасти 7 февраля на рассвете выступили из села Кубанка и пошли к городу Одесса со стороны Пересыпи. Неприятель, засевший в центре, упорно сопротивлялся. Кавбригада, окружив город со стороны заставы, первой выбила оттуда противника, парализовала бронепоезда и тем самым способствовала занятию города. Продвигаясь дальше во исполнение приказа по 41 дивизии, 8 февраля в 20 часов настигла в Дальнике противника, разбив его наголову» [26].