В приднестровских степях и плавнях бригада Котовского преследовала остатки разгромленной под Одессой белой армии.
Молодой бригаде пришлось иметь дело почти со всеми частями, недавно составлявшими одесский гарнизон белогвардейцев. Деникинские генералы все еще надеялись переправить свою армию через Днестр и там снова собрать свои силы. Котовский понимал, что от действий его конницы зависит успех всей операции по ликвидации остатков белогвардейщины. С того момента, как бригада выступила на Вознесенск, конники не знали передышки. Это были дни беспрерывных боев. Конница ежедневно проходила десятки верст. У самого комбрига глаза были воспалены от усталости, но он не давал покоя ни себе, ни людям. Когда же напряжение достигало предела, один из полков отдыхал, другой же продолжал с боями продвигаться вперед.
Лучше всего об этих днях говорят донесения самого Котовского, которые он по нескольку раз в день посылал в штаб дивизии.
«8-го февраля, 12 часов 20 минут. Доношу, что доблестная, вверенная мне кавбригада и батарея, исполняя данную ей задачу, в своем направлении на Маяки настигла неприятеля в селении Николаевское, оно же Фронталь. Противник состоял из следующих частей: Уланский полк, 75-й Севастопольский, 42-й Навагинский, запасный батальон, инженерные части и четырехорудийная батарея. Кавбригада повела наступление и после часового боя и отчаянного сопротивления противника разбила его наголову. Остатки неприятеля в панике бежали в направлении Маяки — Овидиополь. Захвачены четыре орудия, восемь пулеметов, громадный обоз и более двухсот пленных. Офицерство частью перебито в бою, частью застрелилось само. По последним сведениям, полученным от крестьян, противник в большом количестве движется по берегу Днестра от Тирасполя к Маяки, где он решил во что бы то ни стало удержать переправы».
«11-го февраля, 17 часов. Вчера, 10-го, выступив с кавбригадой в Маяки, в течение целого дня выбивал и обезоруживал противника, засевшего в плавнях, так как румыны их в этом районе не пропускают. Ночевал в Греденице. Сегодня утром выступил из Греденицы через колонии Кандель и Зельц, где встретил конную разведку противника. Противник оказался более 1500 сабель и 500–600 — пехоты, при двух батареях и пяти бронепоездах на станции Кучурганы. Стремительной кавалерийской атакой противник был выбит из колоний Баден и Страсбург, из которых в полнейшей панике бежал в направлении Ново-Савицкая — Тирасполь, бросив орудия, пулеметы и много обоза.
Бронепоезда противника все время обстреливали нас ураганным огнем из всех орудий. Завтра двигаюсь на Тирасполь». 12 февраля кавалерийская бригада освободила Тирасполь. В лица котовцам дул ветер с замерзшего Днестра. За рекой начиналась их земля — неотъемлемая часть Советской страны.
Командование поручило конникам охранять берег Днестра. Жители города узнали Котовского. Здесь формировал он свой первый кавалерийский отряд, отсюда угрожал румынским боярам. Теперь же он вернулся в Приднестровье во главе кавалерийских полков. Котовцы захватили на железнодорожных путях двенадцать бронепоездов, двести пятьдесят два орудия, эшелоны. Перед отступлением деникинцы подожгли свои эшелоны, но красноармейцы подоспели вовремя и потушили огонь. Из центра была вызвана (специальная комиссия для приемки трофеев.
В Тирасполе Котовский и Христофоров проехались верхом вдоль Днестра. Котовский смотрел в бинокль на тот берег. Он показывал комиссару свою родную Бессарабию.
— Вот там Кицканский монастырь, а там, за деревьями, дорога на Бендеры…
Христофоров как бы угадал мысль Котовского:
— Ну, как, Григорий Иванович, если бы сейчас дать команду, — и на тот берег, и вместе с Нягу — на Кишинев?! Ничего, Григорий Иванович, не грусти, придет время — погостим и у тебя в Ганчештах.
Котовский молча смотрел на тот берег, на голые верхушки деревьев, на дымок над далекими хатками… Он не ответил Христофорову. Он видел зимнее серое небо над своей родиной, но в этот февральский день ему казалось, что вот-вот выглянут из-за тяжелых туч солнечные лучи, и чернеющие сады покроются зеленой, пышной листвой…
Приближение Красной Армии к Днестру вызвало тревогу у румынских захватчиков. Они усилили охрану границ, стянули войска к берегу реки.
Котовский знал, что стоило ему дать команду, и его кавалеристы, как вихрь, бросились бы через Днестр сметать заставы румынских бояр. Но командование приказало преследовать противника только до Днестра, и Котовский требовал от бойцов, чтобы в сторону Румынии не было дано ни одного выстрела; это могло тогда осложнить международную обстановку.
Румынские оккупанты следили за каждым шагом Котовского. Агенты сигуранцы доносили в Бухарест о Котовском, когда он еще был на подступах к Вознесенеку.
С того же момента, как Тирасполь был освобожден от белогвардейцев, румынские бояре потеряли покой. Всевозможные агенты, шпионы и осведомители то и дело доносили о том, что Котовский уж переправился через Днестр.
Оккупанты чувствовали себя так непрочно на украденной земле, что стоило только взводу красных бойцов появиться на левом берегу Днестра, как в Кишиневе этот взвод принимали уже за полк, а в Бухаресте — за армию…
Несколько дней в районе Тирасполя кавбригада гонялась за мчавшимися отрядами белых, которыми командовали генералы Стесеель, Мамонтов и Бредов. С ожесточением пробивались белогвардейцы к Кучурганскому лиману. Они хотели уйти за границу, чтобы там снова собрать силы для борьбы с Советской страной.
Приднестровские плавни были переполнены белыми. Деникинцы скрывались в камышах. Они метались в плавнях вместе с огромным обозом; при многих находились семьи, но, несмотря на безнадежность положения, они не хотели сдаваться добровольно. Особенно тяжелые бои развернулись между 14 и 19 февраля, когда белогвардейцы пытались прорваться на север и выйти на соединение с бандами Петлюры.
Эскадроны Котовского пошли наперерез противнику. Белые собирались осуществить прорыв силою шести тысяч штыков и 300 сабель при четырех орудиях с броневым автомобилем.
Только с 14 на 15 февраля котовцы в конном строю ходили в атаку девять раз.
Котовский поставил перед бойцами задачу — не дать ни одному белогвардейцу переправиться через Днестр. На дорогах и в плавнях были выставлены заставы.
Ночью на одной из застав бойцы преградили путь автомобилю, из которого раздался сердитый голос:
— Что вы безобразничаете? Это я, начальник боевого участка.
Полковник-белогвардеец никак не мог предположить, что перед ним были котовцы. И только после того, как на него направили дула винтовок, он понял, с кем встретился.
Белогвардейцы, среди которых были и генералы, сдались.
Поздно ночью бойцы доставили пленников в штаб бригады.
Котовский пригласил деникинцев к столу.
Он выставил генералам свои требования — сдаться всем без исключения солдатам, офицерам и генералам, которые еще скрываются в плавнях.
Белогвардейцы, еще так недавно надеявшиеся уйти от погони, написали письмо в штаб белой группы с предложением сдаться. Это письмо на рассвете доставили в штаб белых бойцы-котовцы. Путь им указывал белогвардейский генерал.
Несколько часов размышляли штабисты над письмом своих пленных начальников. Многие из них еще ждали помощи от румын. Но более трезвые из белогвардейцев решили, что им нет другого выхода, как сдаться Котовскому.
Полковник Самсонов вышел вперед. Он снял с себя оружие и передал свой револьвер и бинокль красноармейцу.
— Предлагаю последовать моему примеру, не дожидаясь ответа от румын; сдаться без боя и условий коннице Котовского. Некоторые из офицеров отошли в сторону, приставили дула револьверов к вискам, и спустили курки…
За несколько дней котовцам сдались три генерала, 200 офицеров и около четырех тысяч солдат.
Трофеи были огромны. Специальная комиссия больше двух недель учитывала все то, что забрали котовцы у противника.
Белые оставили под Тирасполем больше ста исправных орудий разных калибров, шестнадцать бронепоездов, сто сорок тысяч трехдюймовых снарядов, миллионы русских патронов.