— Ударят, когда у самих шишка на лбу!
— Обязаны предоставить транспорт для желающего населения!
Но вот уже даже за бешеные деньги невозможно приобрести билет на пароход.
Горячие дни! Губернский комитет партии — военный штаб. Срочное задание — вывезти под самым носом у военных властей все ценности из подвалов Государственного банка.
— Отнеситесь со всей серьезностью к этому поручению, — говорили Котовскому в губкоме. — Нельзя допустить, чтобы наше народное достояние уплыло за границу! Ну, и нужно ли говорить, что желательно произвести эту операцию без потерь. Хватит уж потерь!
На грузовиках, сопровождаемых усиленной вооруженной охраной, подкатили дружинники среди бела дня к массивному зданию Государственного банка. Директора не оказалось.
— Где же он? Разыщите его немедленно! Саботаж? Почему не приняты меры к эвакуации? Что вы тянете? На что рассчитываете? — распоряжался Котовский, одетый в полковничью шинель.
Банковские чиновники засуетились. Зазвонили телефоны.
Выяснилось, что директор банка с семейством погрузился на иностранный пароход. Даже и мебель прихватил! И пуделя! И няню!
Тут прибывшие военные подняли на ноги всех. Они угрожали револьверами, они кричали, что всех переарестуют, перестреляют… Бледные, перепуганные насмерть чиновники сами помогали грузить ценности на машины. И солдаты, охранявшие банк, тоже грузили.
Спустя несколько часов после того, как последняя машина отъехала от Государственного банка, сюда прибыли генерал, полковник из генштаба в сопровождении иностранцев.
— Все в порядке, ваше превосходительство! — радостно сообщили банковские чиновники. — Ценности вывезены под большой охраной. Можете не беспокоиться. Поработали на совесть!
— Вот как? Похвально, похвально! А вы, полковник, жалуетесь на медлительность нашего аппарата, настаиваете на решительных мерах, а оказывается, все сделано?
Его превосходительство даже поблагодарил чиновников за оперативность, и все это переводилось иностранцам.
Пока они таким образом обменивались любезностями, к банку стали прибывать какие-то грузовые машины, затем явился и сам директор банка в сопровождении целой комиссии по приему ценностей на предмет вывоза их за пределы страны.
— Никита Петрович! Но нам же ясно по телефону сказали…
— Что сказали? Кто сказал? Что вы мне ерунду мелете?
— Но позвольте! Ведь даже такие подробности… что и пудель ваш, Никита Петрович… Я сам лично говорил по телефону…
— «Никита Петрович», «Никита Петрович»! Что вы мне голову морочите?! Короче говоря, приступайте к передаче всех ценностей и прежде всего золотого запаса. Где Иван Иванович? Давайте его сюда!
— Вы напрасно горячитесь, Никита Петрович, — остановил его полковник из генштаба. — Все уже вывезено, вы немножко опоздали. Я тоже беспокоился, но, оказывается, все в порядке.
Директор банка Никита Петрович Кудрявцев был непомерно толст, и, например, в театре для него всегда специально отводилось двойное кресло, так как на одном он не помещался. Но тут он как-то осунулся, обмяк и выслушал терпеливо подробный рассказ, как прибыли грузовые машины, как Никиту Петровича разыскивали по всем телефонам и как, наконец, получили сведения, что Никита Петрович отбыл со всем своим семейством на иностранный пароход…
— На иностранный? — заинтересованно переспросил директор.
— Да, да, на иностранный! Я сам лично говорил по телефону… Но мы все сделали! Тут приезжали военные, с охраной!
Но директор уже не слушал. Он все понял. Ценности вывезены, но кем?
— Благодарю вас, — спокойно произнес он. — Попрошу вас, откройте мой кабинет… Мне все ясно.
Он медленно поднялся по роскошной лестнице, устланной ковровой дорожкой, мимо пальм, мимо почтительных кассиров и бухгалтеров. Проследовал в свой шикарный директорский кабинет, вынул из письменного стола никелированный револьвер и застрелился.
В это время на улице послышались выстрелы, застрекотал пулемет.
— Ваше превосходительство! — подошел адъютант к генералу, находившемуся в каком-то оцепенении. — Здесь оставаться небезопасно. Улица обстреливается!