Вот она, вот она, явка подпольщиков! Здесь постоянно можно было видеть нашего дорогого Ивана Федоровича, нашего секретаря губернского комитета Смирнова!..
— Как! — удивляются все. — Вот здесь, в самом центре? Да ведь это было в двух шагах от контрразведки!
— Вот потому-то и было всего безопасней. И если бы не эта провокация… он и сейчас был бы жив…
Котовский печально замолк, погруженный в воспоминания.
Солнцем залиты улицы. И какими красками переливается безмятежное море! Насколько глаз хватает раскинулось оно на просторе. Ходить бы здесь всегда мирным кораблям, нагруженным товарами, скользить бы по волнам парусным лодкам рыбаков, прогулочным яхтам… Бескрайнее, наполняющее сердце большими чувствами, оно еле-еле всплескивает, набегает прозрачной волной, шуршит прибрежными гальками и дальше, дальше уводит взор — то бирюзовое, то темно-зеленое, то серебристое… спокойное, сильное, доброе море.
Котовский перебирает в памяти названия иностранных кораблей, совсем недавно стоявших здесь на рейде:
— Флагман оккупационной эскадры дредноут «Жан Барт», линкоры «Франс», «Вернье», «Мирабо», «Жюстис»…
И опять резнула боль в сердце;
«Жанна! Маленькая Жанна!.. Веселая, доверчивая, бесстрашная, заслужившая бессмертную память коммунистка Жанна Лябурб!..»
Группа людей шагает по Ришельевской. Здесь, в доме сорок один, помещается теперь ревком.
— А все-таки что же мы будем делать дальше? — спрашивает опять кто-то.
— Дорогие друзья! — говорит, останавливаясь, и с большой торжественностью Котовский. — В нашем отряде двести пятьдесят отборных храбрецов. Ревком принял отряд в свое подчинение!
Котовский развернул и показал всем мандат, скрепленный печатями. Мандат гласил, что Котовскому поручается организация боевых частей для освобождения Бессарабии от гнета мирового империализма.
И Котовский немедленно приступил к делу. Он не хотел терять ни одного дня. И все стоял у него перед глазами старик, который провожал советские воинские части, покидавшие Кишинев. Ведь ждет он, и весь народ ждет освобождения от чужестранцев!
Девятая глава
1
Записку, которую дал Котовский, Миша крепко держал в руке, блуждая по Москве. Никогда он не думал, что на улицах может быть столько людей, столько шума, грохота, голосов. Миша путался у всех под ногами, всем мешал, его толкали, ему делали внушения: «Молодой человек! Ну как вы не понимаете?» Сколько народу! Все улицы заполнены толпами, и все, не останавливаясь, торопятся, бегут, вскакивают в трамваи… И надо найти среди этой толчеи, среди огромных площадей, улиц, тупиков и переулков эту самую Маросейку. Неужели он когда-нибудь привыкнет и тоже помчится в потоке людей, поймет, что такое кольцо «А» и где тут делать пересадки?
Маросейка оказалась улицей довольно узкой и довольно кривой, так что не сразу и разберешься. Дом номер тринадцать был большим, несуразным, с облупленным серым фасадом, с грязными помойками.
— Квартира сто семьдесят пять? — переспросил Мишу серьезный человек в каракулевой шапке, вышедший из ворот этого дома. — А разве тут есть квартира сто семьдесят пять?
И ушел, оставив Мишу в недоумении.
Оказывается, нужно было миновать первый двор, второй двор, войти под арку, пройти мимо гаража, на воротах которого написано мелом «№ 6», и там подниматься по темной лестнице, распугивая тощих кошек.
Записку прочел усатый черный дядя, товарищ Стефан.
Котовский писал:
«Товарищ Стефан! Направляю к тебе в краткосрочный отпуск моего молодого бойца. Он мне скоро понадобится, но временно пристрой, пусть поживет настоящей жизнью, о которой нам, ветеранам, пока что приходится только мечтать».
— Ничего не понял, что он тут пишет. Надолго ты приехал?
— Григорий Иванович насчет этого ничего не говорил.
— Ладно. Я тебя на курсы устрою. Будет хлебная карточка, прикрепишься к столовой. В этой комнате живет человек, но он, хотя здесь и живет, дома никогда не бывает, должность у него разъездная. Вот и помещайся. Примус в кухне. Синий чайник — мой. Я тоже редко бываю. А Григорий Иванович где?
— Остался там… Хотя я одного не понимаю: остался, но ведь там же белые?
— Там всякие есть, и беленькие, и черненькие, а есть самые настоящие люди, он с ними и будет, уж я его знаю! Ордер возьми. Хотел себе купить, да обойдусь. Вот. По этому ордеру тебе выдадут одежду. Обмотки свои скинь, не модно. Деньги-то есть? Держи на первое время. Да ты не спорь, раз тебя прислал Григорий Иванович, значит, ты все равно что мой.