Скоповский неожиданно выразил желание зайти к Маркову.
— Хочется посмотреть, как вы живете.
Явно был разочарован невзрачным видом комнаты в всей обстановки. Но и это истолковал по-своему. А когда увидел томик Анатоля Франса, страшно обрадовался и просветлел:
— Ха-ха! Вот тут вы не выдержали стиля! Типичное не то! Сами посудите: железнодорожные мастерские… или как вы там говорили? Слесарно-токарные… автосборочные… и вдруг — Анатоль Франс! Вот вы и выдали себя с головой! Надо, голубчик, на видном месте держать какого-нибудь Демьяна Бедного или кто там у них еще есть?
Затем Скоповский внимательно прочел телеграмму Котовского: Марков, конечно, не мог, чтобы не похвастаться. После телеграммы Скоповский решительно и твердо перешел на «ты».
— Хлопочи, разумеется, литер. Вообще запасайся всякими справками и мандатами.
— Да зачем мне они?
— Не спорь. Знаю, что говорю. Завтра будешь у меня. Запиши адрес.
3
Когда Миша пришел к Скоповскому, там сидел незнакомый человек. Этот человек что-то читал, причем он согнулся в три погибели и вытянул ноги, такие длинные, что он не знал, куда их девать.
— Юрочка! Это и есть Марков.
— А-а! — сказал человек с длинными ногами.
У него было красивое лицо, упорный, бесцеремонный взгляд, военная выправка. Маркову не понравились усики Юрочки. И еще он подумал, что такому длинному, вероятно, трудно разместиться в этой комнате, сплошь заставленной козетками, этажерками и еще разными громоздкими вещами.
— Вы отправляетесь девятого? — деловито, небрежно-начальнически спросил этот Юрочка, или Юрий Александрович, — иногда и так называл его Всеволод.
— Да, — ответил Марков и подумал при этом:
«Он уже в курсе!»
Юрочка прошелся по комнате, ловко маневрируя, чтобы не задеть за какую-нибудь вещь. Постоял у окна, потрогал зачем-то лист фикуса.
— Придется отложить на несколько дней.
— Не понимаю.
— Почему же вы не понимаете? Я говорю ясно: придется отсрочить ваш отъезд.
Теперь Марков уже действительно ничего не понимал. Какое дело до его отъезда этому совершенно постороннему человеку? И вообще, кто он такой? И почему он разговаривает таким тоном?
— Я уже дал телеграмму, — ответил Марков как можно спокойнее. — И с какой стати я буду откладывать отъезд? Вы что-то не то говорите, или я не понял вас.
— С той стати, — вмешался в разговор Скоповский, — что, может быть, я тоже поеду с тобой.
— Со мной?
— Да, да, с тобой.
— К Котовскому?
— Разумеется! А то к кому же?
— Но ведь это было бы просто замечательно!
— Ну конечно! А ты чуть было не рассердился!
Так вот почему Скоповский с таким интересом читал телеграмму Котовского! Теперь все становилось понятным. И разве это не великолепно, что Марков не только сам явится по вызову командира, но еще и привезет с собой новое пополнение?
Ни на одну минуту не возникло у Маркова сомнений.
— А вы… вы кавалерист?
— Когда нужно — кавалерист.
— Вот этот ответ мне нравится, — засмеялся весело Марков. — Я тоже так рассуждаю. Требует жизнь, чтобы мы были кавалеристами, значит, так и будет! Главное, чтобы сердце было горячее. Вы согласны?
— Вполне.
С насмешкой он сказал «вполне» или действительно с убеждением?
Следовало бы Мише Маркову знать, что война ведется не только в окопах и в открытом поле, что война между старым и новым идет повсюду, идет не на жизнь, а на смерть. Что шпионами кишмя кишит весь мир, что в 1916 году в Швейцарии, например, шпионов было больше, чем населения. Что метеорологические сводки и объявления о свадьбах в газетах, свет в окнах и колокольный звон — все использовалось для передачи шпионских сведений и сигнализации.
Мише Маркову представлялось, что воюют, оседлав коней и бросаясь на противника с обнаженными клинками. Да разве один лишь Марков был так наивен? Многие искушенные и обогащенные опытом люди не могли предположить, до какой низости, до какого коварства может дойти измена, как изворачивается и хитрит вражья свора, как старается занять высокие посты, подползти к самому сердцу народному, прикинуться другом…
Мог ли Миша просто даже подумать, что в те дни, когда он находился в Москве, там проживало несколько тысяч заговорщиков и был разработан план восстания, причем решено было захватить Совет Народных Комиссаров и немедленно отправить его под конвоем в Архангельск. Предполагалось установить диктатуру из трех лиц. На осуществление этого заговора были ассигнованы огромные средства: десять миллионов предназначалось на расходы по удушению революции! Намечены были главные исполнители этого переворота. Были припасены даже броневики, даже артиллерия на Ходынке ждала только сигнала…