Вырвавшись вперед бригады, беспечно мчался он к хутору в один из этих душных, невыносимых дней.
Он умел теперь быстро выхватывать клинок, знал правило: если в тебя прицелились и ты прицелился — выстрели первый. Он отвык бояться. Выработалась зоркость, появилась наблюдательность, потому что все это было жизненно необходимо, без этого человек быстро погибал.
Завидев хутор, Миша возликовал, дал шенкеля и помчался к хутору прямо через поле, хлебами: он уверен был, что около хутора окажется колодец и что ему удастся первому напоить коня.
Хутор был брошен. Настежь распахнуты двери. У крыльца еще не завял березовый зеленый веник. Должно быть, наломан сегодня, но вряд ли успели им подмести пол. Ни кур, ни коровы, ни дворового пса, хотя в собачьей будке еще свежая подстилка. Несколько поленьев валяются у сарая. К толстому чурбану приставлен старый, ржавый колун. Кто-то собирался наколоть дров, но так и не наколол и поспешно покинул хутор. Огород возле дома. И даже сохранились на влажной земле между политых гряд следы башмаков хозяйки дома. Только что отцвел мак. Никнут тяжелые головы подсолнухов.
Какая печальная картина! Какое безмолвие! И каждая вещь рассказывает о чьей-то простой и домовитой жизни.
Марков все это охватил быстрым взглядом. И прежде всего заметил колодец — большой, прочный, с журавлем и ведерком, болтающимся на веревке.
— Есть!
Марков спрыгнул с коня и подбежал к колодцу. Как много воды! Какая приятная свежесть и сырость веет оттуда! Марков слышал уже топот и голоса. Конники были близко.
Зачерпнул ведром, так что расплескалось. Капли, падая вниз, звенели и сверкали в прохладной зеленоватой полутьме, как звезды.
Мечта, подрагивая кожей, чтобы отогнать мух, шагнула ближе и тихо заржала.
— Ах ты, миленькая моя! Небось рада-радехонька? Пей! И зачем ссориться? Небось вкусно? Пей сколько хочешь! Ты знаешь, как я тебя люблю!
Он даже позабыл в этот момент, что сам умирает от жажды. Он так радовался, что Мечта подошла к ведру воды, красиво и трогательно вытягивая шею. Он смотрел, как она пьет. Ведро он поставил на краю колодца и видел, что голова лошади отражается внизу, в квадрате отсырелых замшелых бревен сруба, там, далеко внизу, где чуть поблескивала вода.
Мечта глотала шумно, громко, с каким-то даже бульканьем в горле и животе. По-видимому, она была очень довольна и благодарна. Она на минуту оторвалась от воды и ткнулась розовой мокрой мордой в рукав гимнастерки Маркова, как бы говоря:
«Ладно, мол, чего поминать старое! В общем-то ты, Марков, хороший парень, и у тебя доброе сердце!»
В это время Марков увидел вдали пилотку командира эскадрона. Еще минута — и колодец будет взят под контроль. Полведра воды на коня, котелок воды на человека!
Марков выплеснул остатки воды в ромашки, росшие у колодца, и зачерпнул еще полное ведро. Глаза его неотрывно, жадно смотрели на прекрасную, студеную, прозрачную воду. Не отхлебнуть ли хотя бы глоток самому? Однако он выдержал характер:
«Дам еще ей, а потом уж…»
Он поставил ведро опять на краю сруба:
— Пей, да побыстрее, не то попадем на норму!
Он оглянулся, удивленный, что Мечта медлит. Что это?! Он даже не узнал лошади; глаза у нее помутнели, она как-то странно скалила зубы… Затем стала падать, падать… и рухнула на землю, вытянув ноги…
Марков стоял окаменелый и в ужасе смотрел. Сначала он ничего не понимал. Что случилось?
Она еще была жива. Пена шла у нее изо рта. Они встретились взглядами. Она упрекала!
Что он наделал?! Вода отравлена! Это не первый случай, и ему следовало быть осторожнее. Марков понял весь ужас происшедшего, и отчаяние охватило его:
— Лошадушка! Милая! Прости, ради бога! Ну как же это так? Что я без тебя буду делать?!
…Когда у колодца собрались конники, они увидели дохлую лошадь, которую целовал в морду и в белую звезду на лбу, обливаясь слезами, молодой боец.
10
Наскочили чеченцы, великолепные всадники и отчаянные головы. С диким гиканьем летели они в бой, в бешметах, в огромных косматых шапках.
— Алла!.. Кьяфр!.. Шайтан!.. — вырывались у них бессвязные выкрики.
С ними дрался батальон Сводного коммунистического полка. У чеченцев были большие преимущества: и кони у них были — не кони, а звери, и к тому же всадники подкрепились не только бараниной, но и достаточными дозами самогона. У них кровью налились глаза, пьяный угар привел их в исступленное состояние. Противостояли этим полудиким рубакам измученные переходами, но сильные духом, бесстрашные люди — большевики, все как один готовые умереть за свои убеждения.