Общее настроение увлекло его, и он сам незаметно стал подтягивать:
Он весь день находился под впечатлением этого пения.
Когда дивизия участвовала в ликвидации бандитских шаек и Орешникову пришлось на деле столкнуться с возмутительными фактами, самому увидеть жестокость, дикость бандитов, самому снимать с виселиц пойманных бандитами комсомольцев, председателей сельсоветов, сельских активистов, когда самому Орешникову пришлось и вылавливать этих разбойников и даже выдержать несколько настоящих сражений с ними, — Орешников утратил чувство настороженности.
И когда в числе других он был награжден орденом, он уже с полным достоинством и удовлетворением принял эту награду.
Его от души поздравляли.
— Служу трудовому народу! — отчетливо и громко произнес он.
7
Начинали сеять хлеб на полях. Котовский настоятельно требовал, чтобы Красная Армия помогала трудовому крестьянству.
— Мы должны и подводу дать бедняку, у которого бандиты лошадь угнали, и сами встать рядом с ним, поработать. Нужно, чтобы народ полюбил красноармейца, чтобы понял, что красноармеец — его друг и защитник.
Однако в посевной кампании котовцы не успели принять участия. Перед ними была поставлена новая трудная задача: ехать в Тамбовщину для борьбы с кулацкими бандами Антонова. Бригаду Котовского посылали на этот участок по рекомендации Фрунзе.
— Если ему поручить — значит, дело будет сделано. У него на врагов революции тяжелая рука! — говорил Фрунзе, выдвигая эту кандидатуру.
И вот уже отпечатаны на машинке строки приказа: «24 апреля начать отправку в Тамбовщину бывшей Отдельной кавбригады, выделив ее из состава Семнадцатой дивизии».
Поданы вагоны. Отдельная бригада размещает коней. Некоторые кони спокойно занимают свои места в новом стойле на колесах. Другие встают на дыбы, отбиваются, шарахаются от железнодорожного состава… Хохот… окрики… ржание… топот копыт…
Котовский сам наблюдает за погрузкой. Новый командир Семнадцатой дивизии, прощаясь, благодарит Котовского:
— Под вашим руководством, как начальника дивизии, все части получили единую спайку…
— Не сюда, не сюда! — кричит Котовский, поглядывая на платформу. — В следующий вагон заводите!
Свисток паровоза. Тронулся последний эшелон. Замелькали поля.
Заливается песня, переборы двухрядки такие, что хватает от разъезда до разъезда. Каждая теплушка поет. В каждой своя песня и свой припев:
Зеленеют озими. Садят картошку на огородах. Летят, спешат облака, а всё отстают от поезда.
Штабной вагон такой же, как и все остальные, только стол посредине. Котовский и комиссар Борисов перечитывают приказ командования, обсуждают задачи, знакомятся с обстановкой и районом мятежников.
— Воспользовались, негодяи, что войска переброшены на фронт! говорил, хмурясь, Котовский. — Смотри, как разгулялись!
— Да, — разглядывал карту Тамбовской губернии комиссар, — Тамбовский, Кирсановский, Борисоглебский уезды захвачены антоновцами.
— Что это за газета?
— «Известия» Тамбовского губисполкома. Пишут, что бандиты расхищают имущество кооперативов и коммун… убивают семьи красноармейцев… Пленным красноармейцам сдирают кожу на руках — делают «перчатки», вырезают полосы на теле — «ремни»…
— Кто у них главные? Антонов и Токмаков? И знаменитый палач Плужников? Покопаться, так наверняка концы уходят за рубеж, там эта сатанинская кухня.
Летит эшелон мимо полей, мимо пашен. Смотрит, смотрит на мелькающие березы, избы, речки, лужайки сосредоточенный, растревоженный Савелий. Выспрашивает на больших станциях железнодорожников, ларечников, торговок всякой снедью:
— А что, родимые, Пенза тут далече будет?
— Какая тебе Пенза? Курск скоро будет. Курские соловьи.