Вокзал был рядом. На перроне было безлюдно.
— Как же мы теперь? — спросила Оксана, растерянно озираясь.
— Держись за меня! — ответил Миша, храбрясь. — Была команда — не хныкать. Вопросов нет?
3
Можно ли без песни побеждать? Можно ли без песни вообще жить? Песня сопровождала бойцов Котовского во всех походах. Почему-то особенно полюбилась всем русская народная песня «Скакал казак через долину». Ее пели на привале, после горячего боя, после ратных подвигов. Пели — и как рукой снимало усталость, словно после глотка студеной колодезной воды. Пели — и молодела душа, остывали горячие головы. Хорошая эта песня, она стала своеобразным гимном котовцев. Было и еще много хороших песен, так же как и много хороших, за душу хватающих голосов.
Бывало, как зальются, как уйдут в верха запевалы — будто за сердце схватят и не выпускают до последнего словечка песни.
Савелий мастер был запевать, а песен знал без счету. Каждый, кто пришел в бригаду, принес и щедрой рукой подарил всем на радость свои превосходные песни, а ведь нет больше нигде на свете таких задушевных, стройных, то задумчивых, то беспечно-удалых песен, как в нашей стране. Савелий знал песни, какие любят в пензенских деревнях, знал и раздольные волжские, и песни Приуралья. Где Савелий, там и прибаутки, и раскатистые взрывы смеха, около Савелия любят собираться.
— Запевай, Савелий, время дорого.
— Пели, пели, да есть захотели, — отговаривался Савелий, но больше для фасону, чтобы покуражиться.
— Хоть одну, дядя Савелий, еще в котлах не закипело.
— Да ну вас, что вы меня, старика, подбиваете, вон у вас молодежи сколько, покличьте Ивана…
— Ивана-а? Он поет как нищего за суму тянет! А ты у нас — райская птичка!
Савелий польщен. По его лицу видно, что выбирает, с которой песни начать. Тут уже кружок теснее собирается, все настораживаются, все готовы подхватить. А Савелий зажмурится, сморщится, а как откроет глаза — это уж другой Савелий, стряхнувший с себя все мелочи, отодвинувший все пустые заботы, Савелий — вдохновенный певец.
А все вокруг заулыбаются, лица засветятся — вот она, крылатая песня, с ней можно идти — не споткнуться, сражаться — не отступить, работать — не умаяться.
заводит Савелий. И сразу дрогнет, сожмется сердце, казалось бы, и песня не печальная, а слезы навертываются на глаза — от восторга ли, от потрясения ли.
Савелию только начать. Закончил одну, наперебой заказывают другую. Сначала пристанет к пению несколько голосов, потом больше, больше. Стройный, согласный хор сливается в трехголосье:
И после этой протяжной — задорная, разухабистая:
Давно уже пора на ужин. Нехотя расстаются с чародейством, с песенным волшебством. Но впереди целый вечер. А тут присоединятся к любителям пения украинцы… А кто встречал хоть одного украинца, который не знал бы множества изумительных украинских песен и не владел самым превосходным голосом? Они научили бойцов петь «Ой у лузи», «Реве та стогне», научили песне о вдове, которая «брала лук дрибненький», и о той дивчине, которая «в синях стояла, на козака моргала». А там затянут кавалеристы-молдаване свои протяжные дойны…
Из поездки в Петроград, куда ходили бить Юденича, котовцы привезли новые песни, которым научили питерские рабочие, сражавшиеся в одном с котовцами строю. Полюбилась с тех пор бойцам песня про кузнецов, чей дух молод, «Смело, товарищи, в ногу», с большим чувством, стройно и торжественно исполняли «Интернационал».
И где бы ни заводили песни, везде непременно оказывался юный пулеметчик Первого кавполка, общий любимец Костя Гарбарь.
Он старался быть достойным звания котовца. Выполнял важные поручения, пробираясь в тылы врага. Однажды попал в плен, не растерялся, бежал и принес сообщение о расположении войск белополяков, за что был награжден орденом Красного Знамени. Он уже не ограничивался тем, что подносил патроны. Он стал пулеметчиком Первого кавполка Отдельной кавалерийской бригады Котовского и участвовал во всех боях.
Но вот кончался бой, и Костя снова превращался в застенчивого паренька, со звонким голосом, удивительным слухом и впечатлительной душой. Ольга Петровна часто видела, как он слушал пение птиц, не перестававших петь даже в те грохочущие годы. Костя испытывал неизъяснимую любовь к пернатым. То он бросал крошки голубям, галкам, воробьям где-нибудь на задворках деревни, то мастерил скворечник… А когда в освобожденном от вражеской своры городе политотдел бригады проводил митинг, устраивал спектакль, тут уж никогда не обходилось без живейшего участия Кости.