— Мы же условились называть кошку кошкой? Не надо сердиться, фон дер Рооп. Правда глаза колет, но, хотя вы и рекомендуете ложь, для приправы можно положить в вашу густую похлебку и ломтик правды.
Сальников наблюдал эту перепалку с невозмутимым спокойствием. Но чтобы разрядить сгущавшуюся атмосферу, решил увести беседу на нейтральную почву:
— Господа! Вы мне доставили неизъяснимое удовольствие остроумными и, я бы сказал, острыми суждениями. Позвольте и мне напомнить два момента, тоже о роскоши и экономии.
— Пожалуйста! — быстро согласился фон дер Рооп, в расчеты которого не входила ссора с русским промышленником.
— Воображаю, какой номер отколет нам Виталий Павлович! — развеселился Рябинин, полагая, что и Сальников проедется насчет пресловутой немецкой аккуратности.
— Один пример из жизни англичан, если позволите, — начал вкрадчиво Сальников. — В годы той войны, о которой вспомнили вы в связи с курением, в Англии леди Корнелия Уимборн основала женскую лигу военной экономии «Women's War Economy League». В лигу вступили самые богатые женщины Англии, такие, как герцогиня Сутерлэнд, герцогиня Бьюфорт, маркиза Рипон. Они решили носить старомодные платья, ходить пешком, не приглашать никого к обеду, не покупать заграничных товаров и рассчитать лакеев и дворецких. Жест?
— Воображаю, как они топали, бедняжки, пешком! — рассмеялся Рябинин. — И все-таки это кое-что, особенно если сэкономленное они отдавали на военные нужды.
Фон дер Рооп молча выслушал рассказ. Сальников покосился на него и продолжал:
— Иначе обстояло в России. Там где-то война, а в Петрограде рождественские балы, маскарады — под предлогом благотворительных сборов и без всякого предлога. Пасхальные визитеры, сдобные куличи — пир горой, море разливанное. Пасха празднуется неделю. Троица три дня, а потом еще воздвиженья, вознесенья, царские дни… Словом, пир во время чумы. Вы говорили о спичках. Пачка спичек стоила до войны десять копеек, а в шестнадцатом году — пятьдесят. Хлеб вместо четырех копеек за фунт стал шесть копеек. Сахар вместо семнадцати копеек стал по двадцать две…
— Вот она, эсеровская закваска! — воскликнул Рябинин. — Все цены помнит назубок!
— Я цены мимоходом упомянул. Я коллекционирую редкостные документы и храню, между прочим, реестр доходов брата царя великого князя Владимира…
— Неужели доходы у него были больше моих? — не утерпел и похвастался Рябиннн.
— А вот считайте. Как великий князь он получал два с половиной миллиона ежегодно. Его собственные земли, рудники давали еще полтора миллиона. Двадцать четыре тысячи он получал за генеральский чин, пятьдесят — как начальник петербургского военного округа, сорок — как член Государственного совета, ну и еще по мелочам наберется. Такие, как он, не увольняли своих дворецких в годы войны, пешком не ходили, вообще чихать хотели на патриотизм.
— Вот и прочихали страну, а господин фон дер Рооп собирается и то, что уцелело, выкорчевать.
— Да-да! — согласился фон дер Рооп. — И рассчитываю на вашу помощь. Наши интересы совпадают.
— Читал, читал вашу «Фелькишер беобахтер»! Бойкая газетка! «Настанет день — и грянет гром у восточных границ»! «Наше дело — выставить сотню тысяч человек, готовых пожертвовать жизнью»!.. Звучит, как пророчества Иеремии… или Иеремия не пророчествовал?
— Вы помните, еще на конференции в Рейхенгалле, в Баварии, было решено восстановить в России монархию. С тех пор прошло четыре года.
— Да. И монархи что-то перевелись.
— Господин Рябинин! За этим дело не станет! Но вы не можете отрицать, что без войны тут не обойтись. А если без войны не обойтись, как вы обойдетесь без Германии? Понятие войны вечно.
— Это все так, господин фон дер Рооп. Только если оглянуться на историю, у вас часто случается просчет. И еще имейте в виду: вам до зарезу хочется завладеть миром — а кому этого не хочется? Америке приспичило создать империю, Японии тоже, все спят и видят зацапать вселенную. Поэтому возможны самые невероятные вещи. Нет, серьезно! Ну кто вам позволит лезть до самого Томска, заглотать такой кусок? Не испортите желудка, герр фон дер Рооп!
Рябинин все ждал, когда же немец попросит у Торгпрома ссуду. Но тот так и не попросил, а Рябинин так и не понял, зачем он ему был нужен.
Свиданием остался доволен один только Сальников. Он учел, что немцы новейшей формации щупают почву, примеряются, прежде чем ринуться в очередную военную авантюру. Он понял, что торгпромовские воротилы не слишком жалуют немецких искателей «пространства». Сальникову казалось, что ни тот, ни другой не имеют ясного представления о Советском Союзе, о состоянии Красной Армии, о готовности русских к войне. Только он, Сальников, учитывает все возможности. Только он все знает.