Но Рябинин не выходил из игры. Известно, что он оставил миллион «тому, кто когда-нибудь ворвется в красную Москву во главе войска». Оставил и сказал с досадой:
— Пропал миллион. До сих пор не сумели, так уж, видать, и дальше не получится.
Еще вложил крупную сумму в издательское дело — для расходов на выпуск пасквильных сочинений, унылых и непригодных для чтения, но предназначенных, как уверял Рябинин, «для изничтожения всех коммунистов на земле»…
Затем, считая, что все выполнил, и сам Рябинин исчез. Сыновья пробовали его разыскивать, но безуспешно.
4
В эти дни последнюю ставку делал и Гарри Петерсон.
Все началось как будто с пустяка — с нервного расстройства. Доктора уверяли, что ничего особенного, просто переутомление. И все, кто знал Гарри, говорили, что он отлично выглядит, что у него прекрасный цвет лица.
«Может быть, цвет лица и прекрасный, — думал Гарри, — но самочувствие препакостное и хандра».
Стал принимать какие-то патентованные пилюли. Взял за правило прогуливаться. Вскоре выкинул за окно пилюли и прекратил прогулки.
«Хандра у меня от бездеятельности. Сколько средств, сколько изобретений — и какие плачевные результаты!»
Служащие «оффиса» жаловались, что с шефом стало трудно работать. Он стал придирчив, раздражителен, а главное — никому не доверял и всех в чем-то подозревал.
— Вы говорите, что сами лично побывали в Москве? А как вы переходили границу? — придирался он. — А почему вы не повидали дядю Коку? Ах, арестован? А от кого вы узнали, что он арестован?
Ночами ему было особенно тошно. Гарри лежал с открытыми глазами и вглядывался в темноту. В последнее время он стал плохо спать. Не помогали никакие снотворные. Он стал избегать спиртных напитков, зато пристрастился к кокаину. Однако это увлечение его пугало. Ведь так можно сойти с ума.
Сколько он уже лежит не засыпая? Час? Два часа? Или несколько минут? Чего проще — зажечь свет и посмотреть на часы. Но у него появился странный разлад с самим собой. Примет решение — и медлит. Изменит намерение, а потом все же поступит так, как думал раньше. И еще — выработалась привычка некоторые слова произносить вслух и как бы разговаривать с самим собой.
Вот и сейчас Гарри Петерсон вслух произнес:
— Все дрянь. Все.
Произнес и засмеялся. Но тут же ему стало не по себе, ему не понравился свой смех, ему показался страшным свой смех. Однако он не удержался и снова произнес внятно, с упрямой настойчивостью:
— Я сказал, все дрянь. Кто дрянь? Люди.
Гарри Петерсон стал размышлять о своей жизни. Да, надо признаться, жизнь не удалась. Кто виноват? Во всем виновата одна Люси. Да, и она, и все остальные.
Гарри Петерсон поймал себя на осторожной юркой мыслишке: а что, если эту самую Люси… Почему бы нет? Даже нанимать не надо, это охотно выполнит любой из его агентов? Чик — и готово. Вот ведь могу я поступать так, как хочу. Хотелось мне опять произнести вслух «чик — и готово», однако я не разрешил себе произносить вслух «чик — и готово» — и не произнес!
Гарри Петерсон подробно рисует перед собой всю эту картину: вот он посылает своего агента, агент знакомится с Люси, проникает в ее дом, втирается в доверие, затем находит удобный случай, чтобы подсыпать ей в бокал вина этакое — ха-ха! — сильнодействующее снотворное… от которого не просыпаются…
А собственно, зачем? Пусть себе живет! Если честно сказать (а он может сам себе честно, совсем честно, начистоту сказать) — дело вовсе не в Люси. Да и нужна ли ему Люси? Что ему, женщин не хватает?! Не выдумал ли он всю эту мерихлюндию: любовь, брак, старинный княжеский род, родовое имение?.. На черта ему нужна Люси, пропади она пропадом вместе со своей стервой, молодящейся ведьмой-мамашей!
Гарри Петерсон все больше распаляется, наливается ненавистью, злобой и некоторое время выискивает самые отвратительные ругательства, самые гнусные выражения, самые оскорбительные эпитеты по адресу своей бывшей жены. И не сразу замечает, что всю эту грязную ругань опять-таки произносит вслух, даже выкрикивает ее, даже визжит при этом.
Вспышка утомила. Некоторое время Гарри лежит неподвижно, в полузабытьи.
«Не думать. Не думать. Спать!» — приказывает он себе и тотчас, вместо того чтобы спать, начинает думать, думать, перебирать в памяти все подробности своей непрекращающейся ожесточенной борьбы с неким многоликим, многоголовым, все растущим, разрастающимся, все больше набирающим силы врагом — с коммунизмом. Вот чему посвящена жизнь Гарри Петерсона. И сколько усилий, сколько планов, сколько кровавых затей!