Коттэджъ Лэндора
Во время одного изъ моихъ странствій пѣшкомъ, послѣднимъ лѣтомъ, по рѣчнымъ областямъ Нью-Йорка, я нѣсколько сбился съ дороги, а день уже склонялся къ западу. Мѣстность была удивительно волнообразная; и, стараясь держаться въ долинахъ, я такъ долго кружился, за послѣдній часъ, что не зналъ болѣе, въ какомъ направленіи находится прелестное селеніе Б., гдѣ я рѣшилъ переночевать. Солнце, строго говоря, едва свѣтило въ продолженіи дня; но, несмотря на это, воздухъ былъ до непріятности теплымъ. Дымный туманъ, похожій на туманъ Индійскаго Лѣта, окутывалъ все кругомъ, и, конечно, еще болѣе усиливалъ мою неувѣренность. Не то, чтобы я очень безпокоился объ этомъ. Если бы я, до заката или даже до наступленія ночи, не пришелъ въ селеніе, было болѣе, чѣмъ возможно, что я скоро могъ набрести на какую-нибудь небольшую Голландскую ферму, или на что нибудь въ этомъ родѣ, хотя, по правдѣ сказать, окрестная мѣстность (быть можетъ, оттого, что она была не столько плодородной, сколько живописной) была очень слабо заселена. Во всякомъ случаѣ, бивуакъ на открытомъ воздухѣ, съ дорожной сумкой вмѣсто подушки, и съ собакой, какъ съ часовылъ, представлялъ изъ себя какъ разъ нѣчто такое, что могло бы весьма позабавить меня. Итакъ, я весело и бодро шелъ впередъ, предоставивъ Понто заботиться о моемъ ружьѣ, пока, наконецъ, какъ разъ когда я началъ смотрѣть, не являются ли многочисленныя небольшія прогалины, шедшія по разнымъ направленіямъ, путеводнымъ указаніемъ, я былъ приведенъ, напболѣе заманчивой изъ нихъ, къ проѣзжей дорогѣ. Въ этомъ не могло быть никакого сомнѣнія. Слѣды легкихъ колесъ были очевидны; и, несмотря на то, что высокіе кустарники и разросшіяся заросли встрѣчались вверху, внизу не было никакого препятствія, хотя бы и для Виргиніевской фуры, похожей на гору, для повозки, какъ я полагаю, наиболѣе стремящейся въ высь. Дорога, однако, не имѣла никакого сходства съ какой-либо изъ дорогъ, видѣнныхъ мною доселѣ, исключая того, что она проходила черезъ лѣсъ, если названіе "лѣсъ" не было слишкомъ пышно въ примѣненіи къ группѣ этихъ легкихъ деревьевъ, и за исключеніемъ очевиднаго слѣда отъ колесъ. Онъ былъ лишь слабо замѣтенъ, отпечатлѣвшись на плотной, но пріятно влажной поверхности чего-то, походившаго болѣе на зеленый генуэзскій бархатъ, чѣмъ на что-либо иное. Это была, конечно, трава, но трава, какую мы обыкновенно видимъ только въ Англіи, такая короткая, такая густая, такая ровная, и такая яркая. Ни малѣйшаго посторонняго предмета не было въ колеяхъ, ни малѣйшей даже щепочки, или сухой вѣтки. Камни, нѣкогда загромождавшіе путь, были тщательно положены, не брошены, по обѣимъ сторонамъ узкой дороги, такимъ образомъ, что они полуопредѣленно, полунебрежно, и вполнѣ живописно опредѣляли ея границы на грунтѣ. Въ промежуткахъ вездѣ виднѣлись роскошные гроздья дикихъ цвѣтовъ.
Что все это означало, я, конечно, не зналъ. Искусство присутствовало здѣсь несомнѣннымъ образомъ, но это меня не удивляло, всѣ дороги, въ обычномъ смыслѣ слова, являются произведеніями искусства; не могу также сказать, чтобы въ данномъ случаѣ можно было очень удивляться на избытокъ проявленій искусства; все это, повидимому, было сдѣлано, могло быть сдѣлано здѣсь, съ помощью природныхъ "данныхъ" (какъ они опредѣляются въ книгахъ объ Устройствѣ Садовъ-Ландшафтовъ), при незначительной затратѣ труда и денегъ. Нѣтъ, не количество проявленій искусства, а характеръ ихъ заставилъ меня сѣсть на одинъ изъ обросшихъ цвѣтами камней и съ изумленнымъ восхищеніемъ внныательно смотрѣть, цѣлые полчаса или больше, на эту феерическую аллею. Чѣмъ дольше я смотрѣлъ, тѣмъ болѣе и болѣе для меня становилось очевиднымъ одно: распредѣленіемъ всѣхъ этихъ подробностей завѣдывалъ художникъ, и художникъ съ самымъ изысканнымъ чувствомъ формы. Приняты были самыя тщательныя мѣры, чтобы сохранить должное соотвѣтствіе между изящнымъ и граціознымъ, съ одной стороны, и живописнымъ съ другой, въ томъ истинномъ смыслѣ слова, какъ понимаютъ это Итальянцы. Здѣсь было очень мало прямыхъ линій, и не было вовсе длинныхъ линій безъ перерывовъ. Одинаковый эффектъ изгиба или краски повторялся почти вездѣ дважды, но не чаще, съ какой бы точки ни смотрѣлъ наблюдатель. Вездѣ была различность въ однообразіи. Это было "образцовое произведеніе", въ которомъ самый прихотливый взыскательный вкусъ врядъ ли могъ бы указать на какой-либо недостатокъ.
Выйдя на эту дорогу, я повернулъ направо, и теперь, поднявшись, пошелъ дальше въ томъ же направленіи. Путь былъ такой змѣевидный, что, проходя, я ни разу не могъ опредѣлить его направленія болѣе, чѣмъ на два или на три шага. Существеннымъ образомъ характеръ его былъ безперемѣннымъ.