Даже когда его губы начали перемещаться вниз по шее, она не сделала попытки остановить его, ее голова откинулась назад, дыхание стало неровным. Она нестерпимо желала его, чувствовала, что вот-вот что-то взорвется в ней, как будто бы внутри накопилась критическая масса любви, готовая вырваться наружу.
Сара крепко сжимала его голову руками, пальцы побелели от напряжения. Ее тело стремилось к нему как-то болезненно, в бешеных содроганиях и каком-то пугающем ознобе.
Когда он снял с нее розовую блузку и с лихорадочной поспешностью расстегнул бюстгальтер, она поняла, что он находится в том же состоянии, что и она. Единственным звуком, сорвавшимся с ее губ, был стон удовольствия, когда он сжал пальцами ее соски. Это была сладчайшая мука. А потом его язык ласкал ее воспаленные округлости, все больше возбуждая их.
Когда в прошлый раз они занимались подобными вещами, ее привел в чувство телефонный звонок. Теперь же ничто не могло остановить их, кроме ее гордости. Даже в дурмане наслаждения Сара понимала, что, если сейчас не остановится, будет поздно, слишком поздно. Она не должна забывать о том, что хотя его поцелуи значили для нее все, для него они были ничем. Скорее всего, он усыпил ее бдительность безукоризненным поведением, а потом нанес неожиданный удар, и сейчас вот-вот добьется удовлетворения своего самолюбия в борьбе с ней, которую он вел исключительно из спортивного интереса?
Джеррет вопросительно взглянул на нее, когда она отступила от него на шаг, и попытался снова обнять.
— Что, ну что с тобой? Что я тебе сделал? Что тебя теперь не устраивает?
— Все, все не устраивает! То, что мы вместе, не устраивает, — простонала она, натягивая на себя блузку и расправляя ее. Она скрестила руки на груди, как бы пытаясь отгородиться от него. — Джеррет, почему ты не можешь оставить меня в покое? — Волосы ее были в беспорядке, в глазах стояли мольба и мука.
К ее еще большему возмущению, он улыбнулся и убежденно произнес:
— Разве может медведь отказаться от меда?
Сара сверкнула глазами.
— Ах, перестань! Не думаю, чтобы ты считал меня неотразимой. Я для тебя лишь забавное развлечение.
— Развлечение? — Он весело улыбнулся, глаза ожили.
— Да, — отрезвела она. — Чтобы отдохнуть от Джой.
— Но я же сказал тебе, что между нами все кончено.
— Это не подтверждается тем, что я видела в ресторане в Коксволде вчера вечером, — возразила Сара, пристально глядя на него. — Нужны ли другие доказательства?
— Ты утверждаешь, что видела меня там с Джой? — резко спросил Джеррет.
— Не совсем, — помедлив, признала она. — Но твоя машина стояла там, а зачем бы, как не для того, чтобы пообедать с Джой?
— Когда я посещал в последний раз этот ресторан, я был там один. — Он плотно сжал губы, его ноздри раздулись от обиды. Он рассердился на ее беспочвенные обвинения. — Зачем же ты ушла, не узнав правды?
Потому что меня захлестнула ревность, подумала Сара.
— Какое это имеет значение? — воскликнула она. — Я хочу, чтобы ты никогда больше не прикасался ко мне. Я вообще не хочу тебя видеть!
— Твои протесты утратили новизну, Сара.
— Меня это не волнует, — вспыхнула она, потому что от этих слов ее саму уже мутило, — я все равно буду их повторять!
— Ты хочешь сказать, что тебе не нужна работа?
В этот напряженный момент Сара полностью забыла о работе. Она мысленно застонала. Конечно, она хотела работать.
— Да, мне нужна работа, — неуверенно произнесла она.
— В таком случае, ты не сможешь избежать контактов со мной. — Он выглядел довольным.
— Только на чисто деловой основе, — вскинулась она.
— Разумеется. — Он произнес это таким беспечным тоном, что Сара усомнилась в его искренности.
В эту ночь Сара не спала. Так много нужно было обдумать. После всех ее клятв никогда не доверять мужчинам она глубоко и бесповоротно влюбилась. И в то же время никак не могла преодолеть этого несносного желания противоречить ему во всем. Ну и жизнь она себе устроила!
На следующее утро Сара с некоторым трепетом направилась во Френтон Холл. Она была почти уверена, что Джеррет поведет себя так же, как накануне, и очень удивилась и смутилась, когда он проявил профессиональный подход к делу. Он провел ее в кабинет, показал стопку исписанных страниц, объяснил, как пользоваться старинной пишущей машинкой, и отправился по своим делам.
Некоторое время Сара рассматривала комнату. Здесь преобладал коричневый цвет — бежевые стены, покрытый светло-коричневой кожей стол, такие же кресла, коричневый ковер и болотные шторы. В кабинете были картины с изображением лошадей, высокие книжные шкафы, картотечные шкафчики с неаккуратно задвинутыми ящиками. Это была захламленная, часто используемая комната, но уютная и удобная. Она понравилась Саре больше, чем любая другая в доме.