В свободное от всего этого время он переругивался с идейными и личными врагами, преимущественно сторонниками «бородатых зайцев» из саудовской и иранской резидентуры, а также идиотами – либерально-оппозиционными, махрово-православными или патриотическими, делая это в телеэфире, радиоэфире и живьём, с интересом читая потом, что они пишут об этом в Интернете, где всякая мелкая болонка становится храброй, как тренированный питбуль. А также организовывал конференции и выступал на чужих конференциях, стараясь уложить всё, что хотел сообщить аудитории, в отводимые на каждый приличный доклад десять минут.
Обрати внимание, читатель! Именно десять, поскольку это максимально допустимое время, после которого слушатели начинают засыпать, если только выступающий не поёт, не играет на музыкальных инструментах и не исполняет стриптиз у шеста. Впрочем, двое из трёх засыпают и в последнем случае, особенно если шест изготовлен из нержавеющей стали зеркальной полировки (не «быстрореза» или 12Х18Н10Т, но тоже приличной), вращается на бесшумных подшипниках и оказывает гипнотический эффект.
Короче говоря, автор был занят – как всегда на протяжении последних сорока девяти лет, с тех пор как злая судьба и Закон о всеобщем среднем образовании привели его в первый класс 720-й школы. Доведя же себя до изнеможения работой, он общался с друзьями и семьёй – преимущественно по мобильному и скайпу – и пил чай в объёмах, которых с избытком хватило бы на год населению Шанхая. А также гладил по шелковистой шерсти двухкилограммового пекинеса Зулю – официально Гакусей-Зянь-Вэй (мир памяти этой обаятельной домашней зверушки, ушедшей в рай для маленьких собачек весной 2013 года).
Техническое образование, полученное в бывшем лучшем металлургическом вузе планеты, и многолетняя карьера в проектном институте и на заводе привили автору уважение к цифрам. Цифры надёжны. Дают ощущение точности и фундаментальности. Описывают мир таким, как он есть. Нет ничего поэтичнее цифр для того, кто в них по-настоящему разбирается. Статистика – поэзия востоковеда-практика, как вежливо называют в прессе отечественных разведчиков и вражеских шпионов. Хлеб дипломата и банкира. Проклятие студента МГИМО и ИСАА.
Дали бы автору волю, книга включала куда больше цифр, чем включает, – если, конечно, все они не будут выброшены в процессе редактуры. Цифры не идеальны: информация «протухает» со скоростью, которая заставляет постоянно переиздавать негламурные толстые справочники, которые так идут блондинкам в лёгких, намекающих на наличие интеллекта очках, облекающих стан в розовое, кобальт и нежно-голубое. Благо, Интернет позволяет обновлять информацию без уничтожения лесов, позволяя сохранить их для производства по-настоящему важной для этой категории человечества продукции: туалетной бумаги и салфеток в клеточку.
Однако цифры нравятся не всем. Есть те, кто не воспринимает их вообще. Есть те, кто не откроет книгу, если в ней много статистики. И кому тогда эта книга нужна? Уж точно не издательству, которое не хочет быть банкротом. Так что читатель держит в руках адаптированную версию. Кое-какие разделы в ней ради эксперимента и из лёгкого садизма сохранены в исходном виде и представляют собой «кашу с гвоздями», насыщенную цифровой информацией. Но, в конце концов, автор не Михаил Булгаков, не Михаил Веллер и не Михаил Жванецкий – чего ему и самому искренне жаль.
Однако, поскольку читатель тоже человек, книга представляет собой нечто вроде конской колбасы с рябчиком в пропорции один к одному: одна лошадь – один рябчик. В текст вкраплены лирические отступления. Это подлинные истории из жизни автора, каждое слово в которых – правда. Устав от лекторского тона, автор местами позволял себе сменить его на легкий стёб. Уместно ли это – судить издательству. Студентам нравится. Зрителям и слушателям нравится. Читателям – поглядим.
Используя собственный опыт, автор честно рекомендует, не комплексуя, пропускать разделы, которые покажутся читателю не заслуживающими его внимания или скучными. Автор не обидится по двум причинам. Во-первых, он никогда об этом не узнает. Во-вторых, он сам так делает. Не исключено, что пропущенная информация пригодится читателю зачем-нибудь потом. Или не пригодится никогда – данному конкретному человеку. Так пригодится другому. Третьему. Или сто двадцать третьему.