Я решил слегка вмешаться и спросил у Инги:
— А ты можешь исправить ему дикцию, чтобы он больше не картавил так сильно?
— Не знаю. А надо ли? Он порой так смешно говорит…
— Солнышко! Зачем смеяться над другом. Я думаю, что он всю жизнь стесняется своего дефекта. Он даже свои фразы так строит, чтобы максимально исключить букву «Р» из своих фраз.
— А как это сделать?
— А как ты лечила шрамы?
— Ну… Я давала импульс его телу, а тело само…
— Попробуй так же. Пообщайся с его организмом. Тем более он спит. Разве так не проще?
— Я попробую…
Она снова поднесла пальцы к лицу спящего друга. На этот раз к вискам. А потом закрыла глаза, и я перестал что-либо видеть.
Через несколько минут мои глаза снова открылись. На мой взгляд, ничего не поменялось. Натан всё так же сидел, откинувшись на диване. Его лицо было спокойным и умиротворённым…
Раны? Их больше не было… Почти… На его лице были видны лишь две слабо видимые светлые полоски на коже. Ран больше не было! Как будто их и не было вовсе. Ниточки ненужных уже швов бессмысленно торчали, обозначая те места, где ещё несколько минут назад были повреждённые участки кожи.
Инга отступила на шаг, как бы любуясь своей работой, и устало присела на стул. Я тоже чувствовал усталость этого тела. Хотя я сам ничего не делал, только смотрел. Вот, что значит одно тело на двоих.
В дверях безмолвным памятником самому себе, стоял наш ветеринар. Глаза у него были большие-большие, как у анимешной девочки.
— Что это было? — то ли произнёс, то ли выдохнул Вадим, ни к кому конкретно не обращаясь.
Но, учитывая, что кроме меня и Натана в комнате никого не было, а больной после утомительной процедуры спал, отвечать пришлось нам. Так как я устранился при проведении лечения, контроль был в руках Инги. Ей и отвечать…
— Лечение. — лаконично ответила юная целительница.
— Но как?
— Я не знаю. — простодушно и как бы даже слегка наивно ответила Инга. — Я в медицине ничего не понимаю.
Тот, кто посвятил медицине почти полжизни и знал много больше тринадцатилетней девочки, не мог поверить тому, что видел своими собственными глазами.
— Это невероятно! — он указал на лицо Натана. — Если бы я сам это не видел, то подумал бы, что меня просто обманули.
— Считай, что тебя обманули. Потом снимешь ему швы, ладно?
— Инга! Ты можешь, хоть что-то мне пояснить?
— Я же сказала, что плохо разбираюсь в медицине. Кстати, мне нужна твоя помощь. У тебя есть книги по медицине? Мне нужно много информации по анатомии человека и про работу органов ещё. Если можно что-нибудь попроще, без латыни. Я её не знаю. Но поподробнее, чтобы мне было понятно.
— Ты хочешь пойти учиться в медицинский?
— Нет. Не хочу. Мне просто надо побольше знаний. А то с наружными повреждениями я уже научилась справляться, а с внутренними органами, пока не знаю чего делать…
— Ты хочешь сказать, что уже залечила шрамы на своём теле?
— Да.
— Я могу посмотреть?
— Да, доктор.
Я почувствовал, что контроль над телом постепенно возвращается ко мне. Инга мне сообщила, что устала и ей надо отдохнуть. После этого контакт с ней пропал. Придётся мне выкручиваться и что-то отвечать на вопросы медика. А вопросы у него наверняка возникнут.
Расстегнув рубашку, я снял её с себя. Вадим тщательно рассматривал кожу на месте моих шрамов, трогал пальцами, нажимал на кожу, поворачивал меня, снова пальпировал. Видимо на спине тоже от шрамов остались лишь слабые следы.
— Хватит! Щекотно.
Я снова оделся. Вроде бы ничего такого, как на приёме у врача, но почему-то ощущал я себя неловко. Стесняюсь, что ли? Раньше вроде бы не стеснялся. Неужели я окончательно превращаюсь в девочку?
Вадим был настолько ошарашен, что не мог ничего ни говорить, ни делать. Сидел молча, изучал пустоту, задумчиво глядя в потолок.
— Вадим! Напои меня чаем! Я очень устала…
— Да-да… Конечно. Я сейчас…
Мы переместились на кухню. В ожидании закипания чайника, сидя друг напротив друга мы молчали. Молчание висело в воздухе.
Это было похоже на игру в молчанку. Проигрывает тот, кто первым нарушит его. Проиграл наш Айболит.
— Инга! Я не верю…
— А я тут при чём? Это твой выбор — верить или не верить.
— Твои глаза светились зелёным светом, когда ты посмотрела на меня.
— Ну, у меня вроде бы зелёные глаза. У папы были такие же.
— Но они светились, как у кошки ночью.
— Моя фамилия — Котти. Но я не кошка вроде бы.
— Ты иронизируешь, а я серьёзно хочу разобраться.
— Зачем? Зачем разбираться? Этого мне хочется меньше всего, чтобы кто-то копался во мне и разбирался: что и почему. Ты ещё отправь меня в КГБ. Чтобы там надо мной начали эксперименты ставить.
— Да ты что… Нет. Я для себя…
— А для себя, ты лишь определись — ты мне друг или кто?
— Друг.
— А Натан — наш друг?
— Да…
— А разве у друзей нужно спрашивать, почему и как друг помог другу? Это уже не дружба получается. Ты же, когда помогал мне, ты не спрашивал, почему у девочки рука прострелена из пистолета. Ты сначала всё сделал, а потом уже поинтересовался, что случилось…
— Ну да…
— А зачем тогда сейчас спрашиваешь, почему и как я помогла нашему другу избавиться от шрамов на лице?
— Но я не понимаю.
— И я не понимаю…
— Но ты это сделала. Прямо у меня на глазах.
— Не. Не на глазах. Всего лишь на лице у Натана.
— Хватит ёрничать!
— Тогда не задавай мне вопросов, ответы на которые я сама не знаю.
— Инга! Я как доктор хочу разобраться.
— Лучше как доктор, помоги мне разобраться хоть немного в медицине. Тогда может я и смогу тебе, хоть что-то ответить. А пока я просто не понимаю, что делаю, и почему у меня получается. Я не знаю. Поверь мне!
— Я тебе верю. Но не могу поверить даже своим глазам.
Закипел чайник и прервал нашу беседу. Я пил сладкий чай и наслаждался.
— Слушай, доктор! А подскажи мне, как лучше сделать так, чтобы следов от шрамов вообще не было видно?
— Говорят, что помогает загар. Только не слишком сильный. Но дозы ультрафиолета полезны.
— То есть ты намекаешь, что надо на юга смотаться? Позагорать и отдохнуть? Я не против. Я только «за».
— Но у меня работа…
— Возьми отпуск! Дай денег там, кому надо. Давай съездим на море! Я никогда на море не была. А у меня такое ощущение, что в этом году в середине лета у нас на курортах начнётся что-то нехорошее. И вторая половина лета для отдыха на Чёрном море не подойдёт.
— Что такого может произойти на курортах Чёрного моря? Плохая погода? Дожди?
— Эпидемия холеры…
Глава пятая
— Что за ерунда? Холера? У нас в СССР? Не может быть. После Гражданской войны эпидемия закончилась. У нас такая медицина в стране, что такой эпидемии быть не может. Это раньше…
Валим ненадолго замолчал, что-то обдумывая. А потом вдруг внезапно спросил:
— Что? Правда холера?
— Правда.
— Но как? Откуда ты можешь знать?
— Не знаю. Просто знаю и всё.
— Кстати. Я тут ещё кое-что подумала. Тебе с Натаном действительно лучше всего провести весь июнь и начало июля не в Москве. Но ни в коем случае не в Питере?
— В Ленинграде?
— Ну да…
— А почему?
— Понимаешь… Люди вашей национальности…
— Ты что-то имеешь против евреев?
— Я — нет. А вот комитет…
— Да. Они нас не очень-то любят…
— А после пятнадцатого июня очень будут не любить.
— А что будет пятнадцатого июня?
— Тебе это обязательно надо сейчас знать? Ты сможешь потом узнать из газет. Ну или из «вражьих голосов» по радио.
— А ты уже знаешь?
— Знаю.
— И что там будет?
— Если ты обещаешь, что никому ничего не скажешь…
— Даже Натану?
— Даже Натану.
— Обещаю!
— Слово?
— Да!
— Ну, как знаешь. Я конечно расскажу тебе всё, что сама знаю. Но тебе потом жить с этим знанием, и с осознанием того, что ты ничего не сможешь сделать, чтобы это предотвратить…