Я пытался докричаться до Инги, но она не ответила мне. Я долго кричал. А в ответ тишина…
Сначала я умылся, а потом тётя Ася обработала мою рану на лбу перекисью и залепила пластырем. Ладно, с раной потом разберёмся. Я попросил Тиграна принести наш чемодан. А когда он принёс слегка сплющенный чемодан, то пояснил, что мне надо переодеться, и остался в комнате наедине с Натаном. Решил попробовать подлечить его сам без Инги. Поднёс руки к его голове и в духе Алана Чумака стал давать установку на выздоровление. Не знаю, что получилось, но зелёные искорки с кончиков моих пальцев срывались и исчезали в голове Натана. А потом я сказал ему: «Спи!» И он послушно уснул.
Я переоделся. Надел синее платье. Другого нет. Красные туфли… взял свою маленькую красную сумочку, положил туда штук десять стольников и начатую пачку десяток.
По привычке спрятал под деньгами свой стилет. Сумку с нашим общаком и револьвером, подложил под голову спящего.
Выйдя из комнаты, я посмотрелся в зеркало.
Да-а… Не комильфо. В верхней части лба наискось был прилеплен пластырь. И лоб был такой, слегка припухший.
— Астхик-джан! А у вас нет ничего, чтобы прикрыть это? — я указал на лоб. — Может платок какой есть? Лучше если красный…
Улыбнувшись, тётя Ася вышла из комнаты. Минут через пять я пристраивал на голове на удивление подходящий мне по цвету платок. Там на красном поле, по краям были синие и голубые цветы…
Изобразив что-то типа банданы, я снова стал любоваться собой в зеркале. Получилось немного по-цыгански, но зато в цвет. Синее платье, с пояском. Красные туфли и красная сумочка. А на голове красный с синими цветами платок. Нормально.
Я вышел в коридор, поблагодарил тётушку, а потом скомандовал Тиграну:
— Поехали!
— Куда? — он смотрел на меня удивлённо.
Я тяжело вздохнул и сказал этому молодому пареньку, который стоял с видом человека, собирающегося прыгнуть с Бруклинского моста:
— Камеру тебе покупать поехали. И давай шустрее, а то скоро свадьба закончится.
Глава 4
Գլուխ չորրորդ.
Հայկական հարսանիք.
Дело не стоило выеденного яйца.
Сергея Трофимовича мы нашли на местной студии. Я вкратце рассказал ему всю историю, со всеми подробностями.
Он проникся. Посочувствовал.
А потом мы стали торговаться. Впрочем, торговаться долго не пришлось, так как дядечка мне честно сказал, что ему не хватает на новую камеру ровно шестьсот сорок рублей.
Я сделал вид, что задумался. А потом расстроенным голосом спросил его:
— Сергей Трофимович! Пожалуйста! Продайте мне эту камеру за семьсот рублей! У меня больше нет.
— Э…
Он сначала хотел что-то возразить, потом посмотрел на меня. Взгляд у него был немного недоуменный, зато у меня хитрый-хитрый. И мы дружно рассмеялись.
Тигран всё это время стоял и непонимающим взглядом смотрел куда-то сквозь нас. И чуть выше. Такое ощущение, что он что-то считает про себя… Видимо, он не понял сути наших торгов.
Я отсчитал ветерану семь сотенных купюр, а киномеханик уже отгружал студенту кинокамеру, запасные плёнки и прочие аксессуары. Их набралось целый кофр, который он также вручил нам.
Оказалось, что у новой кинокамеры, которую он купит, будет другой размер плёнки и будут нужны совсем другие принадлежности, а от старой камеры ему ничего не подойдёт. Только путаться будет.
Тигран смотрел на всё это кино-фото-барахло, и был доволен как мартовский кот, объевшийся сметаны. Было похоже, что он сегодня получил в наследство целую киностудию. Уж не знаю какую именно. Может «XX-ый век Фокс», может «Юнивёрсал», а может даже целый «Арменфильм».
— Ну а теперь отвези меня к папе, а сам езжай на свадьбу.
— А ты разве не поедешь на свадьбу?
— Тигран-джан! А что, кто-то меня туда приглашал?
— Саркис Арменович, сказал, чтобы я вас потом привёз на свадьбу.
— Но ты же видел, что папа получил сотрясение мозга и отдыхает у тёти Аси. Плохо ему сейчас и он спит. А тётю Асю почему не пригласили на свадьбу?
— Она позже должна приехать. Мужа ждёт с работы.
— Ясно.
— Ты должна поехать!
— Без подарка?
— Ты — подарок! Самый лучший…
— Это как это? Что это значит?
— Если бы с вами случилось несчастье, и вы… — он вздохнул, подбирая слова.
— Погибли?
— Да… Тогда бы это был плохой знак. Счастья бы молодым не было. Нельзя на смерти, на чужой крови начинать новую семью.