Много наших уже перебывало и в средних веках, и в мире фэнтези. Наши люди там ловко бьются на мечах и рубят направо и налево орков, эльфов, гуннов и мавров. И трахают всех подряд принцесс и королев.
Ещё одна излюбленная тема — попасть в поздний СССР и спасти его от развала. Или в не совсем поздний. Ну, короче… Ломятся все на приём к Сталину, Хрущёву, Брежневу, Андропову… Или наоборот свергают Хрущёва, Брежнева, Андропова и Горбачёва, ставя на их место Шелепина, Машерова или даже самого себя. Фантастика, однако…
Ага. А то, что я сейчас лежу весь зашитый и загипсованный в 1969 году — это не фантастика. А ещё я — маленькая девочка. Да… И уже не девочка… И уже не совсем чтобы маленькая.
Времени на «подумать» было выше крыши. По крайней мере, выше той, с которой меня скинули. Или я спрыгнул (спрыгнула) от горя с той крыши после того, как меня изнасиловали и избили. Кто знает?
Но мне это ещё предстоит узнать. И я совсем не пацифист. Так что прощать то, что со мной сделали, тем, кто со мной это сделал, я не намерен. Даже если это сделали не со мной, а с той маленькой девочкой. А я теперь и есть эта маленькая девочка. Блин горелый. Так и вправду кукушка уедет искать себе новое гнездо, а гуси навсегда улетят с моего чердака… Что-то я разнервничался…
Глава 4
Я не знаю, что буду делать дальше. Сначала, конечно, надо утвердиться в этом времени. Понять кто я. А уж потом и думать как жить-быть дальше. Но одно я знаю точно. Я не полезу спасать страну и вершить большую политику. Если это мой мир или точно такой же, с такой же исторической линией, то буду просто жить в своё удовольствие. Заработаю денег. Заработаю, найду, украду… (Нужное подчеркнуть). Моральные принципы меня как-то мало волнуют почему-то…
А то, что этот мир очень похож на мой, я понял, перечитав все газеты, что попадались мне под руку. Бровеносный Ильич бодрый и молодой правит Советским союзом и в ближайшее время никому не собирается передавать бразды правления. Насколько помню, он будет властвовать ещё до 10 ноября 1982 года. Если кто не знал — это будет день его смерти в том, моём мире. Именно тогда нас в части с утра пораньше подняли по боевой тревоге, а потом уже днём построили на плацу и зачитали нам сообщение о его кончине. Никакой скорби ни тогда, ни сейчас я об этом событии не испытывал и не испытываю.
Ладно, с этим позже будем разбираться. А пока надо подумать, как выйти из своего бедственного положения с наибольшим профитом для себя. До совершеннолетия мне ещё лет шесть или семь коптить. Но уже сейчас пора подумать: как жить и на что жить. Так как никто ещё в виде рыдающих родителей не заявился в больницу, значит, их у меня нет. Или они где-то так далеко, что не смогли меня отыскать в одной из самых крупных московских горбольниц.
Если пропадает ребёнок… А я пока ещё числюсь именно в их рядах. Так вот, если ребёнок пропадает, то плачущие родители обрывают телефоны всех больниц и моргов в поисках своего дитяти. За два месяца уже опознали бы раз пятнадцать мою неопознанную тушку. А раз никто так и не появился на пороге моей палаты, то значит, что я на фиг пока что никому не нужен.
А почему? Непонятно. Вроде бы в это спокойное для страны время в СССР все дети были строго учтены. Не считая родителей, детей контролировала ещё и школа. И пионерская организация, и комсомол… М-м… В комсомол принимают с четырнадцати. Так что комсомольцы меня искать вроде бы пока не должны.
Ладно. Допустим. Лето. Я сюда попал в июне. Сейчас август. Где мог потеряться ребёнок летом? В пионерском лагере? Вряд ли. Давно бы уже шухер поднялся бы. Караул! Из пионерлагеря сбежал ребёнок! Ищут пожарные, ищет милиция. Это цитата, если кто подзабыл творчество детского писателя Маршака.
Теперь о побеге из пионерлагеря. В моей прошлой жизни у меня был такой эпизод. Кстати, примерно в таком же возрасте. Отправили меня родители в лагерь сразу на пол-лета. А мне там показалось не комфортно. Подрался я там с местным пионерским активом. Не сошлись мы с ними во взглядах. Те ещё суки и стукачи оказались. И после той драки мне явно светило немало люлей от лагерного руководства. Недолго думая, я сделал ноги через забор. Прошёл немного лесом-лесом. Вышел к деревне. Сел на автобус. Дядька какой-то мне даже двадцать копеек на билет дал. Я что-то наплёл там ему. Не помню уж что.