До этого Эдмундс видел Волка лишь несколько раз, и то мельком. И обратил внимание, что коллеги, общаясь с этим многоопытным детективом, ни на секунду не забывали об окружавшем этого человека ореоле знаменитости, который явно был ему неприятен.
— Да, тот самый Вильям Коукс, — тихо произнесла Бакстер.
— Мне не раз рассказывали о том, что тогда случилось. — Он сделал паузу, ожидая с ее стороны сигнала, что в эту тему углубляться не стоит. — Вы же на тот момент уже были с ним знакомы, да?
Бакстер молча вела машину с таким видом, будто Эдмундс был для нее пустым местом. Мысль о том, чтобы обсуждать столь значимый для нее вопрос со стажером, казалась ей глупой. Он уже собрался было достать из кармана телефон, чтобы чем-нибудь себя занять, как Эмили неожиданно ответила:
— Мы с ним были напарники.
— И он действительно совершил все то, в чем его потом обвинили?
Эдмунд знал, что ступил на скользкий путь, но желание прояснить этот вопрос перевешивало риск навлечь на себя гнев Бакстер.
— Подтасовка улик, нападение на обвиняемого…
— Не без того…
— Ничего себе… — помимо своей воли протянул Эдмундс, больно ударив по самолюбию Бакстер.
— Не смей его судить! — взорвалась она. — Ты понятия не имеешь, что представляет собой эта работа. Волк точно знал, что Халид и Киллер-Крематор — одно и то же лицо. Знал, и все. А еще знал, что он вновь возьмется за свое.
— Но дело должно основываться на законных уликах.
Бакстер горько усмехнулась.
— Подожди пару лет и тогда сам увидишь, как эти куски дерьма каждый раз выходят сухими из воды. — Она на мгновение умолкла, чувствуя, что раздражается все больше и больше. — В нашем деле нельзя делить все на черное и белое. То, что сделал Волк, неправильно, но он поступил так от отчаяния и из самых лучших побуждений.
— Даже когда жестоко набросился на человека в битком набитом людьми зале судебных заседаний? — с вызовом в голосе спросил Эдмундс.
— Тогда особенно, — ответила Бакстер, слишком занятая своими мыслями, чтобы обращать внимание на его тон. — Он просто сломался, не выдержал давления. Когда-то все мы дадим слабину, и ты, и я, все. Нам остается лишь молиться, чтобы когда это произойдет, рядом были люди, готовые нас поддержать. Когда беда случилась с Волком, его не поддержал никто… даже я.
Эдмундс ничего не сказал, уловив в ее голосе сожаление, и стал ждать, когда Эмили продолжит. Если, конечно, захочет.
— За это его собирались с треском уволить. Все жаждали крови, власти хотели примерно наказать «впавшего в немилость детектива». Но потом, холодным февральским утром, рядом с сожженным телом школьницы полиция застукала некоего типа. Кого конкретно — догадайся сам. Если бы Волка на суде послушали, девочка до сих пор была бы жива.
— Святой Иисусе! — воскликнул Эдмундс. — Так вы думаете это он… это его голова?
— Нагиб Халид — детоубийца. У преступников тоже есть свои стандарты. Ради его же безопасности Халида заперли в одиночной камере тщательно охраняемого бокса в тюрьме особого режима. К нему никого не допускают, не говоря уже о том, чтобы позволить кому-то выйти оттуда с его головой под мышкой. Смех, да и только.
Повисла еще одна напряженная пауза, и Бакстер окончательно поняла, что лишь напрасно теряет время. Эдмундс подумал, что этот разговор был самым плодотворным за те три с половиной месяца, что они работали вместе, и вернулся к предыдущей теме, тоже незаконченной:
— Удивительно, что Волка вообще восстановили в полиции.
— Нельзя недооценивать могущество общественного мнения и упорное стремление властей ему следовать, — презрительно бросила Бакстер.
— А вы, похоже, не одобряете его возвращения.
Эмили ничего не ответила.
— То, что он не понес наказания, для правоохранительной системы стало не лучшей рекламой, правда? — сказал Эдмундс.
— Не понес наказания? — недоверчиво протянула Бакстер.
— Ну… его же не посадили в тюрьму.
— Лучше бы посадили. Адвокаты в попытке сохранить лицо добились его принудительного помещения в психиатрическую лечебницу. Сказали, что стресс спровоцировал «абсолютно нехарактерную реакцию».
— И сколько раз человек должен выказать «нехарактерную реакцию», чтобы окружающие в конце концов поняли, что она для него как раз характерна? — перебил ее Эдмундс.
Бакстер его замечание проигнорировала:
— Законники заявили, что он нуждается в постоянном лечении, потому что обладает… асоциальной личностью. Нет, не так: страдает от диссоциативного расстройства личности.