Весь день ушел на тщетные поиски Виджея Рэны. Волк и Финли прокатились в Вулвич и нашли его родовое гнездо — в нежилом состоянии, что было вполне предсказуемо. Жалкий сад перед домом производил гораздо большее впечатление, чем ему полагалось, ведущая к двери дорожка заросла высокой травой и сорняками, которые, воспользовавшись представившейся возможностью, решили заполонить собой все вокруг. Через небольшую, отделанную светлым металлом щель в двери виднелась гора нераспечатанных почтовых отправлений и рекламных буклетов.
Справку, предоставленную Департаментом по борьбе с финансовыми преступлениями, можно было и не читать: измученный преследованиями со стороны контролирующих органов совладелец бухгалтерской фирмы, в которой трудился Рэна, открыто заявил, что прикончил бы его собственными руками, если бы узнал, где тот прячется. Единственной находкой, обещавшей хоть какие-то результаты, было то, что первые сведения о Виджее Рэне датировались девяносто первым годом, информация о более раннем периоде напрочь отсутствовала. По тем или иным причинам этот человек сменил имя и фамилию. Детективы надеялись на Королевский суд Лондона или Национальный архив — если там удастся узнать его прежнее имя, многочисленные грехи, совершенные Рэной в прошлом, подскажут им, где он может скрываться.
У подъезда своего дома Волк увидел темно-синий «Бентли» с именным номерным знаком, в нарушение всех правил припаркованный прямо перед входом. Огибая капот машины, он увидел за рулем седовласого мужчину. Когда детектив подошел к входной двери и уже стал искать ключи от квартиры, в кармане зазвонил телефон. На экране высветилось имя Андреа. Он быстро сунул телефон обратно в карман, но в этот момент массивный элитный автомобиль за его спиной коротко бибикнул.
— Ты не отвечаешь на мои звонки, — сказала Андреа.
Волк со вздохом повернулся к бывшей жене. Она вновь выглядела безупречно — по всей видимости, провела большую часть дня перед телекамерой. Он заметил у нее на шее ожерелье, подаренное им в первую годовщину их свадьбы, но решил по этому поводу ничего не говорить.
— В субботу я весь вечер просидела дома, — продолжала она.
— Когда человек нарушает закон, обычно так и бывает.
— Перестань, Билл. Ты не хуже меня знаешь, что об этом все равно сообщили бы — не я, так кто-то другой.
— Ты уверена?
— Да, уверена, черт бы тебя побрал. Неужели ты думаешь, что если бы я не вышла с этим материалом в эфир, убийца отказался бы от своих планов: «Ах, она не стала обнародовать мое послание, какая жалость. Может, мне выбросить из головы всех этих людишек, порезанных на куски, а заодно и список смертников?» Конечно же нет. Он бы связался с другим новостным каналом, а для меня, не исключено, нашел бы время в своем плотном графике.
— Ты решила таким образом передо мной извиниться?
— Мне не за что извиняться. Я лишь хочу, чтобы ты меня простил.
— Но чтобы тебя простили, сначала нужно попросить прощения. Обычно происходит так!
— Кто тебе это сказал?
— Не знаю… может, правила этикета?
— А… тогда другое дело.
— Послушай, я не собираюсь обсуждать с тобой это дело, — сказал Волк, удивляясь, как легко они, даже сейчас, скатываются на привычные рельсы.
Он перевел взгляд с Андреа на машину, лениво дожидавшуюся у бордюра.
— Когда твой папочка купил «Бентли»?
— Да пошел ты! — неожиданно для него рявкнула она.
До Волка хоть и медленно, но все же дошло, почему его слова ее оскорбили.
— Боже праведный! Так это он, да? Твой новый дружок? — спросил он, широко открыв глаза и пытаясь разглядеть человека за тонированным стеклом.
— Да, это Джеффри.
— Значит, Джеффри? Да, он, похоже… богат. Сколько ему? Шестьдесят?
— Перестань на него пялиться.
— Я смотрю куда хочу.
— Ты как ребенок.
— Знаешь, не дави на него слишком сильно — не дай бог что-нибудь сломаешь.
Уголки губ Андреа, помимо ее воли, приподнялись в улыбке.
— Нет, я серьезно, — спокойно добавил Волк, — это ради него ты меня бросила?
— Нет, я ушла из-за тебя.