— Так оно и есть.
— На кону моя жизнь, — сказал Гэрланд, и Бакстер показалось, что впервые за время их разговора она уловила в его голосе страх и жалость к себе.
— Тогда идите домой, — ответила она, встала и ушла.
— Огромное вам спасибо, вы мне очень помогли. До свидания.
Эдмундс положил трубку в тот самый момент, когда Эмили вернулась в отдел после встречи с Гэрландом. Увидев, что напарник подошла ближе, он больно ущипнул себя под столом за ногу, чтобы не улыбаться.
Она ненавидела, когда он скалил зубы.
Эмили села за компьютер, тяжело вздохнула и стала стряхивать с клавиатуры в ладонь крошки.
— Это ты ел здесь какую-то дрянь? — пролаяла она.
Он решил не говорить, что был слишком занят, чтобы обедать, и что крошки остались после ее собственного батончика гранолы, съеденного на завтрак. Бакстер подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее с каким-то странным выражением на лице. Вид у парня был такой, будто его распирало от возбуждения.
— Ну хорошо, выкладывай, что у тебя, — со вздохом сказала она.
— «Коллинз и Хантер». Семейная юридическая компания, базирующаяся в графстве Сюррей, но имеющая филиалы и партнеров по всей стране. У них есть старая традиция дарить своим сотрудникам перстеньки… — с этими словами Эдмундс поднял пластиковый пакет для сбора улик, в котором лежало массивное платиновое кольцо. — В частности вот этот, такие выдают в награду за пятилетнюю службу.
— Ты уверен? — спросила Бакстер.
— Ну конечно.
— Значит, список, из которого нам придется выбирать, будет небольшим.
— Если верить даме, с которой я разговаривал, человек двадцать, самое большее тридцать. После обеда она пришлет мне его вместе с координатами фигурантов.
— Значит, мы можем устроить небольшой перерыв, — улыбнулась Бакстер.
Эдмундса поразило, до какой степени менялся облик напарницы, когда она радовалась.
— Как прошел разговор с Гэрландом?
— Он хочет, чтобы мы его укокошили. Чай, кофе?
Предложение Бакстер что-нибудь принести немного завуалировало ее шокирующий ответ, но затмить его не смогло. И поскольку раньше ничего подобного не случалось, Эдмундс запаниковал.
— Чай, — выпалил он, хотя терпеть его не мог.
Пять минут спустя Эмили вернулась, села за их общий стол и поставила перед молодым человеком чашку чая с молоком. Она забыла (или попросту пропустила когда-то мимо ушей), что у Эдмундса индивидуальная непереносимость молока. Но тот сделал вид, что потягивает его с явным удовольствием.
— Когда вернется Симмонс? — спросила женщина. — Мне надо обсудить с ним ситуацию с Гэрландом.
— Часа в три.
— От Джорджины Тейт удалось чего-нибудь добиться? — в свою очередь, спросила парня Бакстер.
— Самую малость, — ответил тот, листая блокнот. — Похититель белый, европеец. Впрочем, это мы и без нее знали. Правое предплечье покрыто шрамами. — Он на несколько мгновений умолк, вглядываясь в страницу и пытаясь разобрать собственные каракули. — Кстати, пока вас не было, вам звонили. Ева Чемберс. Сказала, вы знаете ее номер.
— Ева? — недоуменно переспросила Бакстер.
— Да, и голос ее звучал подавленно.
Бакстер тут же вытащила мобильник. Эдмундс сидел всего в паре футов, и Эмили, не в состоянии поговорить без посторонних ушей, пересела за свободный стол Чемберса. Ей ответили уже после второго звонка.
— Эмили, — донесся до нее голос, в котором слышалось явное облегчение.
— Ева? С тобой все в порядке?
— Да, думаю, да, дорогая моя. Просто я волнуюсь, как старая перечница… Впрочем, перечница и есть… Я лишь… Вчера я прослушала на автоответчике твое сообщение.
— Да, прости меня, — неуклюже стала оправдываться Бакстер.
— Нет-нет, все нормально. Я решила, что у вас какие-то проблемы, но вечером Бен не вернулся домой.
— Откуда Бен не вернулся домой? — в замешательстве спросила Эмили.
— Как откуда? С работы.
Бакстер вдруг встревожилась, села прямее и тщательно обдумала ответ, чтобы не беспокоить лишний раз добросердечную женщину на том конце провода.
— Когда ты приехала из отпуска? — небрежно спросила она.
— Вчера утром, но когда я вернулась домой, Бен уже ушел на работу. Ни еды в холодильнике, ни «с возвращением домой, дорогая»… Тоже мне кавалер!
Ева сдавленно хохотнула. Эмили почесала макушку. Каждый раз, когда Ева открывала рот и пыталась ничем ее не обидеть, детектив смущалась все больше и больше.