— Да, так оно и было. Но утром в день отлета, когда я стала собирать вещи, он отправился к доктору Сами узнать результаты анализов. Потом позвонил и сказал, что ему нужно лечь в больницу на обследование. А на следующий день прислал мне смс, что никаких серьезных заболеваний у него не обнаружено и что он возвращается на работу.
— Что-нибудь еще Бен говорил?
— Говорил, что любит меня. В последнее время у него болела нога, но он не хотел меня тревожить. Я сказала, что тоже останусь, но он настоял, чтобы я ехала, во избежание финансовых потерь. Мы из-за этого даже поссорились.
Ева опять заплакала.
— А что у него с ногой, Ева?
Бакстер вспомнила, что порой Чемберс ходил, немного прихрамывая, но это никогда не бросалось в глаза и сам он никогда ни на что не жаловался.
— Много лет назад Бен попал в аварию. Теперь, когда он приходит домой, она у него болит, от этого он порой не спит по ночам. Металлические пластины, штифты… ему ее тогда чуть не отрезали… Алло?
Бакстер бросила телефон на стол и стала лихорадочно рыться в столе Чемберса. Женщину трясло, а когда она вывалила содержимое верхнего ящика на столешницу, у нее перехватило дыхание. Коллеги не сводили с нее недоуменных взглядов.
Эдмундс подошел в тот момент, когда напарница опрокинула на пол второй ящик с какими-то бумагами, канцелярскими принадлежностями, обезболивающими таблетками и дешевыми снэками. А когда она встала на колени и стала лихорадочно рыться в вещах, присел рядом.
— Что ищем? — тихо спросил он, разгребая кучу и раскладывая отдельные вещи на ковролине, не зная, что конкретно Бакстер так отчаянно хотела найти. — Давайте я вам помогу.
— ДНК, — задыхаясь, прошептала Бакстер.
Она вытерла глаза, мокрые от слез, выдернула нижний ящик, собралась уже высыпать и его содержимое на пол, но в этот момент Эдмундс протянул руку и схватил дешевую пластмассовую расческу.
— Что-то вроде этого? — спросил он, протягивая ее женщине.
Эмили подползла к нему, взяла ее и истерично разрыдалась. Из груди ее вырывались судорожные всхлипы, но она ничего не могла с собой поделать. Эдмундс нерешительно обнял женщину за плечи и сердито махнул рукой, веля зрителям, собравшимся вокруг, убираться вон.
— И что все это значит, Бакстер? — прошептал молодой человек.
Чтобы собраться с духом и ответить ему сквозь рвущиеся наружу рыдания, Бакстер понадобилась целая минута. Но даже после этого она едва смогла произнести:
— Тряпичная кукла… Нога… Это Чемберс!
Глава 15
Среда, 2 июля 2014 года
7 часов 5 минут вечера
Когда Волк, не снимая туфель, наконец упал на свой негостеприимный матрас, часы показывали восемь часов пятьдесят семь минут утра. Они с Финли всю ночь работали на месте преступления — собирали улики, сдерживали толпу журналистов, проводили опрос свидетелей, составляли протоколы. Когда напарник высадил его у дома, в утренний час, когда весь город собирался на работу, оба были слишком утомлены, чтобы говорить. Волк лишь похлопал друга по коленке и вышел из машины.
Утренний выпуск новостей, который вела Андреа, он смотрел, сидя на жестком полу и запихнув в рот тост, но когда увидел свою фотографию рядом со скрючившимся телом Элизабет, тут же выключил телевизор. Затем дотащился до спальни и уснул, едва закрыв глаза.
Днем детектив надеялся показать руку одному хорошему врачу, но проспал до 6 часов вечера. Его разбудил звонок Симмонса. Поведав в двух словах о похоронах мэра Тернбла, босс вкратце рассказал о том, что было сделано за день и о гнусном освещении в СМИ событий предыдущей ночи. Потом, после неловкой паузы, поделился об открытии, сделанном Бакстер. Эксперты подтвердили, что волосы с расчески Чемберса полностью соответствуют генетическому материалу левой ноги Тряпичной куклы. А под конец напомнил Волку, что тот в любой момент может отказаться от участия в расследовании.
Коукс приготовил в микроволновке спагетти с тефтелями, но после разговора с Симмонсом у него никак не шел из головы образ забрызганного кровью фартука киллера. Просматривая раньше запись камеры видеонаблюдения, он задумался над тем, чья кровь засохла на его переднике, кто умер перед тем, как убийца добрался до Нагиба Халида, ставшего его почетным трофеем. Сейчас в этом появился определенный смысл. Киллер был вынужден убить Чемберса до того, как тот уехал из страны.
Детектив уселся перед телевизором, но вскоре обнаружил, что кошмарные ночные фотографии разлетелись по всем новостным каналам, которые бросились вовсю рассуждать, может ли Волк претендовать на столь значительную роль в проводимом расследовании. Едва проглотив две ложки спагетти, больше напоминавшего какую-то жижу, он отставил тарелку и поднялся, чтобы выбросить ее содержимое в корзину, но в этот момент раздался звонок домофона. На его беду, он до сих пор не раскупорил ни одного окна, в противном случае у него была бы прекрасная возможность одним махом избавиться и от отвратительного блюда, и от назойливого газетчика. Билл с неохотой вдавил пальцем кнопку связи.
— Вильям Коукс — козел отпущения в глазах прессы, красавец-мужчина и ходячий покойник в одном лице, — весело произнес он.
— Эмили Бакстер — эмоционально разбита и в некотором подпитии. Я могу подняться?
Волк улыбнулся, нажал еще одну кнопку, быстренько собрал разбросанные в беспорядке вещи, закинул их в спальню и запер дверь. Потом открыл Бакстер, на которой были узкие джинсы, высокие черные ботинки и кружевная блузка. Глаза ее были подведены дымчато-голубыми тенями, в дверной проем тут же просочился сладкий цветочный запах ее духов. Переступив порог комнатки, способной вогнать человека в депрессию, она протянула Волку бутылку красного вина.
Детектив в жизни не видел Бакстер в столь непринужденной одежде, хотя и знал ее тысячу лет. Она выглядела моложе, грациознее и изящнее, в таком виде ей больше подошли бы танцы и вечеринки, нежели трупы и серийные убийцы.
— Стул? — спросил он.
Бакстер обвела взором лишенную мебели комнату.
— А у тебя есть?
— Я просто спросил, — сухо ответил Волк.
Он вытащил на середину комнаты коробку с надписью «Брюки и рубашки», усадил на нее Эмили, вытащил из другой несколько бокалов для вина, взгромоздился на нее и налил по традиционному глотку.
— Да, местечко выглядит… — Бакстер запнулась с таким видом, будто у нее не было ни малейшего желания к чему-нибудь здесь прикасаться. Потом, не меняя выражения лица, перевела взгляд на Волка, на его мятую рубашку и спутанные волосы.
— Я только что встал, — солгал он, — от меня воняет, мне нужно принять душ.
Они сделали еще по глотку вина.
— Ты уже знаешь? — спросила она.
— Знаю.
— Ты не был его большим фанатом, но для меня Бен значил очень много.
Волк кивнул и уставился в пол. Раньше они таких разговоров не вели.
— Сегодня я расплакалась на груди напарника-стажера, — сказала Бакстер, буквально сгорая от стыда за собственную слабость, — мне этого в жизни не пережить.
— Симмонс сказал, это ты до всего докопалась.
— На груди стажера! Если бы на его месте был ты, все было бы в порядке.
Повисла неловкая пауза, затянувшаяся еще и оттого, что каждый из них представил Эмили в объятиях Волка.
— Мне хотелось бы, чтобы это был ты, — прошептала Бакстер, лишний раз усиливая неуместный образ, и подняла на Волка свои огромные, подведенные голубым глаза, желая увидеть его реакцию.
Он неудачно поерзал на своей коробке, внутри что-то хрустнуло, Бакстер долила в бокалы вина и наклонилась ближе.
— Не умирай, я не хочу.
Язык у нее немного заплетался, и Волк подумал, сколько она выпила перед тем, как прийти к нему. Женщина потянулась и взяла его за руку.
— Как думаешь, она считает, что между нами что-то есть?
Чтобы осмыслить это предположение, напрочь лишенное всякой логики, Волку потребовалось некоторое время.