— Скажите что-нибудь.
— На корабле мне было грустно, потому что я увидела одну вещь, — проговорила она.
— Что вы увидели?
— Остров Ланьтао. Деревня Гоу Чжоучу, — пояснила она. — Я была там.
— Вы там жили?
— Просто была немного, — сказала она. — Моя семья — из Хуэйчжоу, это на реке, почти пятьдесят миль от Шэнчжэня. В Шэнчжэнь не пускают без пропуска. Тогда мы ехали в Наньтоу, это порт. Западней, чем Шэнчжэнь.
Для Чепа все эти названия были пустым звуком.
— Сколько вам было лет? — спросил он.
— Десять лет назад, — ответила Мэйпин.
Пятнадцать лет. Он явственно увидел ее, щуплую и маленькую, повязанную платком, в неуклюжем хлопчатобумажном балахоне и шлепанцах, с пластиковой сумкой, с какими они все ходят.
— Моя тетушка отводила меня в один дом в деревне. Нашла змееголового и дала ему денег — почти тысячу — за рыбацкий пропуск. Потом мы ждали. Днем пограничники смотрят, а ночью их нет. Мы искали лодку.
В гавани Макао взревел «туманный горн»; этот звук раздался очень явственно, словно корабль был пришвартован прямо к стене отеля.
— Мы нашли рыбака, который сказал, что меня берет. На рыбацком судне может плыть любой, у кого есть пропуск, но пропуска продают одни змееголовые. На лодке были другие женщины, много беременных. Они хотели ехать в Гонконг за счастьем.
Красиво подсвеченное, атласно-гладкое лицо Мэйпин в этот миг казалось выточенным из слоновой кости. Даже если бы она не разговаривала с ним, Чеп смотрел бы на нее неотрывно, дивясь изяществу черт.
— Я была с рыбаком. Он управлял лодкой, а погода была очень плохая. Ветер и волны. Устье реки Чжуцзян — как океан. Лодка качалась с бока на бок, и в темноте я ничего не видела. Я боялась, нас остановят. Капитан сказал: «Что с тобой?», а я сказала, что боюсь. Он сказал: «Я им скажу, ты моя дочь». Он засмеялся, подошел ко мне и стал меня трогать.
На миг она умолкла, словно набираясь духу для продолжения рассказа. И вскоре заговорила вновь:
— До него меня никто никогда так не трогал.
— Вы закричали? — спросил Чеп.
Качая головой — скорее в знак печали, чем в отрицательном смысле, — Мэйпин пояснила:
— Я спросила его: «У тебя есть дочь?» Он ничего не сказал, и я поняла, что да, есть. Я спросила его: «Ты хочешь, чтобы какой-нибудь мужчина так с ней сделал?»
Чеп был тронут этими словами, исполненными непорочной чистоты. Сцена явственно представилась ему: рубка рыболовецкого траулера, мужчина и девушка, противостояние.
— Ему было очень стыдно, — сказала Мэйпин. — Рано утром мы подошли к какой-то земле. Мы прыгнули в воду — там неглубоко. Нас встретил змееголовый. Он забирал у меня все деньги, которые остались. Мне было очень грустно, что у меня нет денег. Потом я познакомилась с А Фу. Она приплыла на той же лодке, но она была с беременными женщинами. Мы помогали друг другу. Это было на острове Ланьтао, около деревни Гоу Чжоучу. Мне было очень грустно, когда я видела деревню сегодня.
Слушать дальше было бы для Чепа невыносимо. Он не желал ничего узнавать — по крайней мере сегодня. Приставания рыбака и ее исполненная достоинства отповедь… просто сердце разрывается.
Приподнявшись на локте, Чеп перевел взгляд с Мэйпин на окно. Сразу за темным обрывом, на котором стоял отель, сияли огни бесчисленных казино. В их отсветах он посмотрел на часы. Еще нет одиннадцати. На кровати они пролежали около часа или чуть больше, но этого срока хватило: теперь он знал, что любит ее.
— Давайте поиграем по маленькой, — предложил Чеп.
Она согласилась, хотя, скорее всего, не поняла, что он предлагает. В такси он накрыл ее руку своей. Ощутил, что ее пальцы встрепенулись в ответ, — и обрадовался.
У отеля «Лиссабон», где Чеп приказал водителю остановиться, выстроилась вереница такси. Рядом на тротуаре стояли пять или шесть высоких блондинок в черных кожаных куртках. Таксиста они заинтересовали. Он заулыбался, блеснув золотыми зубами, и воскликнул:
— Русские!
Женщины были бледные, сероглазые, с острыми лисьими подбородками. Обутые в туфли на высоких каблуках — их костлявые голени походили на сабли, — они неподвижно застыли в потоке суетливых, малорослых китайцев. А те были так поглощены своими планами — поскорей бы попасть в казино и начать игру, что, казалось, вообще не замечали женщин.
— Мне жалко их, — прошептала Мэйпин. — Они несчастные.
Почему Мэйпин так думает, Чепу выяснять не хотелось. Он повлек Мэйпин к двери «Лиссабона» и увидел, как она приуныла, когда они вошли в вестибюль казино.