- Я ошибся, - очень невнятно проговорил Гинрей. Если бы Бьякуя не привык разбирать шепелявую речь некоторых коллег и бессмысленное бормотание подчиненных, вряд ли он понял бы деда.
Но молодой Кучики понял. Кивнул, прикрыв глаза, снова уселся рядом. В чем именно ошибся Гинрей, он тоже понял.
- Я знаю, - ровно, но без леденящей холодности отозвался он.
Глаза старика расширились, даже заплывший правый – неизбежный результат защемления лицевого нерва – приоткрылся. Дед смотрел изумленно.
- Почему? – прошамкал он. В этом вопросе заключалось всё: и почему Бьякуя не попытался исправить чужую ошибку, и почему продолжает навещать старика с нечистой совестью, несмотря на свою осведомленность о неприглядных поступках и неверных решениях, и почему ни разу не высказал в лицо все, что имел право сказать…
Молодой человек только пожал плечами. Почему не стал выяснять отношения? Бьякуя не видел в этом смысла. Жгучая ненависть, которую он испытал, когда разобрался в интригах деда, давно улеглась и отступила, оставив выжженное пепелище в душе. В конце концов, Гинрей был и оставался единственным близким родственником. Пусть и бытует мнение, что истинное родство – духовное, а не кровное, но вполне себе счастливое детство под присмотром дедушки просто так на помойку не выбросишь.
Объяснять, что ошибка принадлежит не только деду, тоже не хотелось. Он и сам тогда повел себя не слишком правильно: ухнул без раздумий в бездну эмоций, обрубил концы, не узнав, что кроется за поступками других людей. Точнее, другого – очень важного – человека. Исправить ошибки теперь было практически невозможно, слишком много прошло времени, слишком большой груз лежал на душе и плечах.
- Исправь, - словно прочитав мысли внука, настойчиво проговорил дед.
Его уверенность, его решимость слышались даже сквозь полунемоту болезни. На миг в глазах Бьякуи мелькнул гнев: неужели Гинрей считает, что он и сам никогда не думал найти… Хисану?! Имя легло на разум и сердце легко, не причинив острой боли и лишь слегка окрасив мир в грустные тона. В конце концов, представители семьи Кучики сейчас спорили о ней, так что не было смысла избегать ее имени.
Всего секунды хватило Бьякуе, чтобы подавить эмоции и вернуться к привычной безмятежности. Он все же поднялся, сказал:
- Отдыхайте, Гинрей-доно, - и покинул комнату.
Старик несколько минут лежал, разглядывая потолок. Гинрей-доно – это очень хорошо. Это намного лучше, чем Кучики-сан, которым внук изводил его почти полвека. С этим можно работать…
Гинрей сжал пальцы левой руки. Это, конечно, не кулак, этими крючками не удержишь даже хаси… Зато можно дотянуться до колокольчика и вызвать медика. Тот что-то щебетал о нетрадиционном массаже и лечебных ваннах с какими-то новыми изобретениями сумасшедшего капитана двенадцатого отряда. Все, хватит валяться! И так столько времени меносу под хвост пущено! Если не встать, не придать дорогому внуку некоторого ускорения, мальчик так и профукает свою жизнь. Пора исправлять свои ошибки, пора на деле попросить прощения у Бьякуи за неверно расставленные приоритеты. Ну, где шляется этот шарлатан?!.
***
Разного рода неприятности периодически случались во всех отрядах, но реже всего посещали тринадцатый. Поэтому некоторый сумбур в отчете Укитаке-тайчо не ускользнул от внимания остальных капитанов. Бьякуя, не меняя выражения лица, проигнорировал раздраженный бубнеж Ямамото и нервные ответы бывшего сэнсэя, размышляя о своем новом лейтенанте.
Этот руконгаец, Абараи Ренджи, раздражал его, но понять, чем именно, не всегда удавалось. Казалось бы, по сравнению с другими офицерами у Ренджи масса разнообразных достоинств. А по сравнению с ушедшим Тираками так их вообще несчитано! Удивительно, откуда у босяка такие навыки в каллиграфии и настолько подтянутое кидо. Получив на подпись первые отчеты, Кучики-тайчо ожидал увидеть кривые кандзи, кляксы и вопиющие орфографические ошибки, и был несколько обескуражен идеально чистым документом с ровными рядами сложных иероглифов.
Дальше – больше. Не вполне доверяя выходцу из Руконгая, капитан изволил присутствовать на силовой тренировке отряда. Красноволосый лейтенант гонял рядовых по кругу уже полчаса, и многие повысовывали языки, загибаясь под тяжестью собственных килограммов. Однако просить пощады никто не отважился, ибо фукутайчо не просто командовал, а делал это на ходу, мерно двигаясь впереди колонны. Да еще и спиной вперед, чтобы лучше видеть, кто и как выполняет его распоряжения. Заметив капитана, Абараи завершил круг и скомандовал построение. Мокрые и всклокоченные бойцы, путаясь в конечностях, выстроились перед тайчо. Бьякуя смотрел на своих подчиненных с плохо скрытой брезгливостью: вот эти жалкие заморыши – его подразделение? Куда смотрел проклятый Тираками?! Во внутреннем мире тут же ехидно отозвался Сенбонзакура: а ты куда смотрел, Бьякуя-кун?
Наблюдать за дальнейшим избиением младенцев в исполнении лейтенанта Кучики-тайчо не стал. И так было понятно, что отряд в неважной форме. Да что там – в чудовищно ужасной форме! Недовольный собой, Бьякуя покинул тренировочную площадку.
Итак, Абараи Ренджи. На удивление грамотный, собранный, исполнительный и выносливый парень. Чего еще можно желать? Бьякуя долго размышлял и пришел к выводу, что хотел бы отучить Ренджи смотреть на него таким странным взглядом. Фукутайчо как будто все время чего-то ждал от своего капитана. Словно он, Кучики, должен что-то сказать или сделать, и для Ренджи это очень важно.
Чего именно ждет Абараи, Бьякуя не знал, а потому немного раздражался. Однако всяческие тонкие материи не могли быть причиной для недовольства хорошим лейтенантом, и рокубантай-тайчо работал над собой.
Из размышлений его вывел визгливый голос Куроцучи-тайчо, потрясавшего перед носом Командора какой-то плоской штуковиной и требовавшего разобраться в несоответствиях информационных потоков. Слегка удивляло то, что рядом с Куроцучи стоял Укитаке и согласно кивал. Такого командование Готей-13 еще не видывало.
- Куроцучи-тайчо ведет себя странно, вы не находите? – тихо проговорил находящийся по левую руку от Бьякуи капитан Айзен. Кучики как раз находил странным поведение своего бывшего наставника, а потому только неопределенно повел плечом. К счастью, гобантай-тайчо славился своей ненавязчивостью и больше к коллеге не обращался.
В расположении отряда кипела бурная деятельность. Абараи-фукутайчо взялся воспитывать рядовых и младших офицеров – почти сплошь благородного происхождения – на руконгайский манер, и теперь любое неидеально выполненное задание каралось уборкой нужников, мытьем полов, стиркой белья вручную и собственноручной готовкой пайка. А потом разленившимся бойцам предлагалось есть то, что они приготовили, и носить то, что они постирали… Метод простонародный, но удивительно действенный.
На прошлой неделе особо аристократичные офицеры пришли к капитану жаловаться на его заместителя. В душе покатываясь со смеху, Кучики-тайчо выгнул бровь, холодно взглянул на младший офицерский состав и голосом голодной змеи поинтересовался, действительно ли господа офицеры имеют претензии к лейтенанту шестого отряда. Самоубийц не нашлось, но с тех пор и самого Бьякую стали побаиваться сильнее. По отряду даже поползли слухи, что капитан специально взял именно этого фукутайчо, якобы заранее зная о чудовищной жестокости оного, и намереваясь его руками загнать своих бойцов в перерождение.
Кучики же в спешном порядке просматривал внутриотрядную документацию за последний десяток лет, выискивая все возможные упущения и промахи. Он привык быть образцом для подражания, он привык соответствовать своему имени и статусу, и расхлябанность собственных солдат оказалась болезненным ударом по капитанскому эго.