- Тайчо! – укоризненно протянул он.
- Прекратить балаган! – замогильным голосом приказал Кучики. – Такеши, вы арестованы. Абараи, вам объявляю выговор с занесением в личное дело.
- Ага! – произнес совершенно посторонний, злой и веселый голос. – Вот вы где! Двое на одного, тем более – на девушку! Сволочи!
Неизвестный шинигами с расшикаенным занпакто приземлился между командованием шестого отряда и арестованной, небрежным движением закинул свой тесак на плечо и оскалился.
- Сейчас я буду вас убивать, - радостно сообщил он.
- Ичиго, придурок! – завопила Рукия. – Просила же тебя сидеть дома! Какого меноса ты сюда приперся?!
- А я не один сюда приперся, - утешил девушку рыжий незнакомец. – Исида! Ау!
- Куросаки, ты болван, - ровным тоном проинформировали из ближайших кустов. – Ты мне всю маскировку похерил.
- А нечестно шпулять из засады, - похоже, мальчишка с тесаком кривлялся, потому что и Рукия, и вылезший на тротуар худой очкарик одинаково закатили глаза.
Абараи наблюдал эту мизансцену, склонив голову на бок, причем очень напоминал Куроцучи-тайчо, обнаружившего новый вид конопли, ну или белладонны.
Бьякуя чувствовал себя странно. Ярость никуда не делась, но ситуация в целом приобретала черты циркового представления. Человеческие подростки и арестованная шинигами переругивались, периодически призывая в свидетели Абарая, который всех подряд обзывал идиотами и грозился прибить. Ему закономерно не верили. На Бьякую демонстративно не обращали внимания.
Когда Кучики-тайчо решил прервать эту комедию, маленькую шинигами дружно оттерли за спины, а на капитана нацелились два занпакто и один лук квинси. Бьякуя несколько раз моргнул, не вполне доверяя собственным глазам.
- Абараи? – напряженно произнес он.
- Простите, тайчо, - с искренним сожалением отозвался лейтенант. – Вы хороший капитан и, наверное, хороший человек, но это семья… - и, видя непонимание в глазах Кучики, пояснил: - Рукия – моя сестра. Я не могу…
- Ты – Абараи, она – Такеши, - как мог спокойно сказал Бьякуя. Не то, чтобы этот вопрос сильно занимал его, но надо было найти что-то, за что можно будет держаться. Картина мира и так норовила разлететься осколками и мелким крошевом.
- А что имя? – усмехнулся Абараи. – Просто набор звуков. Суть-то одна.
- Идиоты!!! – разорялась за спинами молодых людей Рукия. – Вы что творите?! Вы с ума посходили?! Кучики-тайчо, скажите им! – обращение к капитану от нее выглядело особенно умилительно. – Кретины! Дебилы! Отвалите!!!
Бьякуя еле заметно покачал головой и вернул наполовину вынутый занпакто в ножны.
- Может, уступите даме, раз она так просит? – насмешливо предложил своим оппонентам.
Парни переглянулись. Очкарик-квинси пальцем придвинул оправу ближе к глазам и надменно поджал губы, делая шаг в сторону. Рыжий Куросаки принялся орать на девушку, и Ренджи, выпрямившись и отведя меч в сторону, положил руку ему на плечо. Мальчишка удивленно примолк.
Такеши вышла вперед, вперила немигающий взгляд в Бьякую.
- Что будет с Ренджи, если я останусь в Генсее? – очень серьезно спросила она.
Кучики-тайчо не видел причины скрывать очевидное и ответил:
- Арест, понижение. Возможно, заключение.
Девчонка кивнула, прикусила нижнюю губу, раздумывая.
- А Ичиго?
Бьякуя поднял глаза на рыжего подростка, которому что-то нашептывал на ухо Абараи, удерживая за плечо.
- Сложно сказать. По Закону, человека, приобретшего силы шинигами неправомочным путем, следует устранить. Решение вынесет Командор.
- У меня будет возможность все рассказать Командору? Лично?
- Не могу гарантировать. Но и исключать такую возможность тоже не стану.
Такеши Рукия снова кивнула, решительно подошла к капитану.
- Тогда идемте, - распорядилась она. Повернулась к брату и этому странному живому пареньку: - Ренджи, идем! Ичиго, вали домой и не отсвечивай! Понял?
- Ксо, Рукия! Совсем обалдела?! – снова разорался рыжик, вырываясь из захвата Ренджи.
- Я тебе что сказала? – прошипела шинигами. – Ты мне обещал!..
Парень споткнулся на полпути к девушке, будто на стену налетел. Она удовлетворенно вскинула подбородок и развернулась к уже открывающемуся Сенкаймону.
- Черт тебя подери, Такеши Рукия! – неслось им вслед из растворяющегося в дымке Генсея.
Всю дорогу в дангае Ренджи и Рукия шепотом переругивались и пару раз даже начинали размахивать руками, но неизменно двигались вперед, к своей судьбе. Бьякуя же усиленно следил за дыханием – так было легче сконцентрироваться на физических ощущениях и не думать о… не думать! Однако его ушей все-таки достигали обрывки фраз. «…нельзя его подставлять, как ты не понимаешь?» - это Такеши. «…случится, нее-сама с меня скальп снимет!» - это Абараи. В какой-то момент девушка не выдержала брюзжания лейтенанта и высказалась в полный голос, в том плане, что ничего особенного с ней не сделают, посидит в тюрьме и выйдет, снова будет рядовой в каком-нибудь четвертом отряде, вот нии-сама сидел же – и ничего… Кучики-тайчо впечатлился таким циничным подходом к жизни, да не чьей-то чужой, а своей собственной. Вот только таких радужных перспектив для Такеши Рукии он не видел. Улей – да, несомненно. Амнистия – вряд ли.
И снова попытался отключиться от перешептываний юных шинигами, но некоторые слова доходили до его сознания. Когда обрывки сложились в цельную картину, он был крайне удивлен, что не подставить Рукия стремилась его, Кучики Бьякую, а не своего генсейского приятеля.
Отправив задержанную в камеру, а Абарая в карцер – ибо нечего на собственного капитана меч поднимать! – Бьякуя глубоко задумался. Мотивы девчонки были туманны и загадочны. Слова – еще более непонятны. Вызывало некоторое уважение поведение при аресте, но здесь все было более-менее объяснимо: ценой своей свободы Такеши выкупала карьеру брата.
Пожалуй, впервые за неполный век Бьякуя пожалел, что Йоруичи пропала. Чертова кошка была той еще занозой в дзабутоне, но ее извращенный ум нашел бы решение этой головоломки. Не зря же она руководила отделом тайных операций! А теперь и посоветоваться не с кем…
***
Мир перевернулся. Еда не насыщала, вода не утоляла жажды, воздух не проникал в легкие. Цвета выгорели и поблекли. Хисана не позволяла себе упасть замертво только потому, что слегла расстроенная не меньше Фумико-сама. В доме Такеши все время было полно народу, но никто не шумел, не требовал обеда, не перебрасывался шутками. Напротив, все дети Такеши, от грузного обувщика с соседней улицы до неизвестно как выбравшегося из Сейретея Мишико-нии, сидели по углам, мрачно молчали и переглядывались. Иногда сходились у большого стола, за которым было проведено столько веселых праздников, глухо переговаривались – и снова расходились в разные концы дома, придя к выводу, что ничего сделать нельзя.
Новость об аресте Рукии и дисциплинарном взыскании Ренджи взволновала и огорчила. Но прошло несколько дней, и пришла другая, куда более страшная весть: Совет 46-ти вынес решение казнить Такеши Рукию.
Арата-нии, всегда и во всем искавший светлые стороны, попытался приободрить Хисану: мол, жизнь в Генсее пролетит быстро, заметить не успеешь, как имото вернется домой. Утешение было так себе, но оставляло призрачную надежду. А потом Такеши узнали о способе казни, после которого у души не оставалось никаких шансов. Хисана почувствовала, что умирает. Горе охватило семью, и даже самые оптимистичные ее члены не находили слов, чтобы поддержать друг друга.
Еще через несколько дней в Готей-13 произошли какие-то странные события, и вокруг Сейретея подняли защитную стену – мера беспрецедентная и говорящая об отчаянии. Мишико, Арата, Маюри с Нему, Кайто-нии, Наоки, Дайсуке, Маи-тян и Юмико-тян – все, кто находился на службе, потеряли возможность наведываться домой. Тем, кто оставался в Руконгае, неоткуда было узнать последние новости.