Семья… Соуджин сжал в ладони украшение. Почему он сразу об этом не подумал? Ведь, помимо большой и дружной маминой семьи, есть еще и богатая, влиятельная семья отца! Хисана никогда не скрывала от сына, чей он ребенок, никогда не запрещала думать и говорить о Кучики Бьякуе. Наоборот, капитан шестого отряда словно всю жизнь был где-то рядом. Иногда, объясняя Джин-тяну какие-то вещи, мама говорила: «Твой папа никогда бы так не сделал» или «А папа поступил бы таким образом». Как будто отец просто уехал по делам, а они любили его и ждали его возвращения. Правда, Хисана редко упоминала принадлежность отца к благородной фамилии и военной элите, и Соуджин привык думать о нем просто, без почтительного трепета.
До сих пор юноша не предпринимал попыток встретиться с рокубантай-тайчо лишь потому, что не хотел появиться перед ним бедным родственником, этаким найденышем без роду-племени. Вот шинигами – это другое дело! Но настало время забыть о своих смешных детских амбициях, о гордости простого руконгайца, который придет к знатному отцу, уже кое-чего добившись в жизни. На фиг все эти заморочки! Тут дело о жизни и смерти, а не о гордыне и прочих фанабериях.
Приняв решение, Соуджин очень быстро нашел пути к его воплощению. Друзей он впутывать не стал: не дело им подставляться из-за него. Воспользовавшись предубеждениями других людей, мальчишка без проволочек «повелся» на оскорбления, которые не гнушались кидать в его адрес те самые снобы. Выволочка заняла не больше получаса, а наказание было предсказуемым и ожидаемым – штрафные работы на кухне.
Кичи-тян встретила давнего знакомого сочувственными взглядами, и Соуджин понял, что она в курсе всего. Более того, помощница повара довольно толково объяснила, что сейчас происходит за стенами Академии. Такеши кивал, слушая девушку, и все больше убеждался, что принял верное решение. Когда он попросил вывести его наружу под видом кухонного рабочего или какого-нибудь поставщика продуктов, Кичи заплакала. Парень сжал ее ладони, проникновенно заглянул в глаза… Девушка не устояла.
Спрятав приметную форму Академии под отданным кухаркой серым кимоно, Соуджин довольно быстро добрался до расположения шестого отряда. Ориентирование на местности входило в программу обучения, а местоположение дивизий в студентов вбивали с первого курса, памятуя о горьком опыте капитана одиннадцатого отряда и опасаясь таких же проблем у будущих шинигами.
Правда, почти на подходе к цели паренька едва не задержал патруль, не вовремя проявивший бдительность и заприметивший синие ученические хакама под сереньким кимоно. Пришлось скидывать проваленную маскировку и выпускать реацу. Всю, которая была, и еще немного больше.
Давления его духовной энергии не выдержали как встречные шинигами, так и дежурные у ворот шестого отряда. Когда Соуджин проходил в них, одна створка маленько покосилась, а растущие по бокам деревья пригнулись, как во время бури. В другой раз он, возможно, погордился бы уровнем своей реацу. Сейчас было не до того.
Его никто не остановил. Он беспрепятственно вошел в здание, без помех добрался до кабинета. Всего секунду помедлил у распахнутой двери. Сердце бешено колотилось, в ушах шумела кровь. Сейчас, вот сейчас он увидит своего отца!..
Кучики Бьякуя замер за своим столом, словно призрака увидел. Соуджин пристально рассматривал этого шинигами, выискивая общие черты. Мама не раз говорила, что они похожи, как две капли воды. Наверное, ей просто хотелось так думать. Сам Джин-тян не увидел ничего общего.
И лишь когда у рокубантай-тайчо округлились глаза, парнишка отмер, вспомнив, как дышать. Оказывается, до этого затаил дыхание. Он неторопливо прошел в кабинет, оперся руками о стол, чтобы наклониться поближе к отцу, и попросил:
- Я никогда бы не побеспокоил тебя, если бы речь не шла о жизни близкого мне человека. Сделай что-нибудь! Ты же можешь! Спаси мою тетю Рукию!
Кучики не реагировал. Он смотрел на Соуджина круглыми, как у испуганного котенка, глазами, и только бескровные губы шевелились без звука. Мальчишка успел разочароваться, разозлиться и потерять надежду, когда до него дошло, что он не слышит капитана из-за собственной реацу.
- Ой! Извини! – покаялся парень, возвращая контроль над силой. – Я и забыл, что так не принято. Ну как, ты поможешь?
- Кто?.. – выдохнул бледный, как молоко, Кучики. Его руки безвольно лежали на столе, он не отрываясь смотрел на своего собеседника.
- Ты что, не знаешь? – удивленно протянул Соуджин. – Такеши Рукия, моя тетя. Ее приговорили к смертной казни, но я считаю, что это несправедливо! Я очень, очень тебя прошу: помоги ее выручить!
- Кто ты? – сипло проговорил Бьякуя. Юноша моргнул несколько раз, не понимая вопроса. Потом эмоционально хлопнул себя по лбу.
- Вот дурак, я же не представился! Прости, пожалуйста! – он сделал шаг назад, вежливо поклонился. Поднял на капитана мерцающие глаза и четко выговорил: - Я – Такеши Соуджин, сын Такеши Хисаны и… Кучики Бьякуи.
И выложил на стол мамин цветок-канзаши. Все равно других доказательств у него не было.
***
Солнечный луч, отразившись от хрустальной бусины, рассыпался на сотни и тысячи ярких бликов, плеснул в глаза ослепительным светом. Бьякуя зажмурился. Но не от вспышки – от осознания того, что увидел. Что услышал. Сердце, больно и гулко стучавшее где-то в ушах, ухнуло в желудок. В горле застрял ком, руки похолодели. Этого. Не может. Быть.
Каша в голове булькала и пузырилась, не желая становиться чем-нибудь удобоваримым. Хисана… предательство… боль… Хисана… мальчишка… точная копия с фиалковыми глазами… бусина… мальчишка… Хисана… любовь всей его жизни… бусина… мальчик…
- Па-ап? – вклинился в эту мешанину образов чей-то взволнованный голос.
Бьякуя открыл глаза, чтобы увидеть перед собой размытое пятно. Пятно шевелилось и, кажется, приближалось. А еще говорило неуверенным голосом:
- Пап, ну ты чего? Нет, я понимаю, конечно, что все это несколько неожиданно, и я не собирался вот так падать тебе на голову, но тут такое дело… Понимаешь, дядья, разумеется, что-нибудь придумают, но из всей нашей родни у тебя единственного могут быть связи в Совете 46-ти. Ты не думай, я бы никогда не стал просить, но они ведь хотят убить тетю Рукию! Совсем убить! Насмерть!
Пришлось с силой смежить веки и потрясти головой, чтобы бесформенное пятно перед глазами стало юным студентом с очень встревоженным выражением на лице. Паренек стоял совсем рядом – Бьякуя чувствовал тепло, исходящее от его тела. Узкая ладонь с длинными тонкими пальцами легла ему на лоб.
- Хочешь водички? – заботливо спросил обладатель этой ладони. И исчез где-то в стороне. Через пару мгновений губ коснулось холодное стекло стакана. Даже странно, что посудинка не треснула под давлением реацу этого шинигами.
Бьякуя ощутил жуткую сухость во рту. Перехватил стакан дрожащей рукой, сделал несколько глотков. В голове прояснилось. Он осторожно прикоснулся к кривоватому лепестку – тому самому, который не очень получился у Хисаны, когда она делала это украшение. Глаза заволокло мутью, горло сдавливало, и чтобы не опозориться перед этим мальчиком, Бьякуя молчал, осторожно поглаживая кончиком указательного пальца шелковые лепестки.
Сомнений быть не могло. Конечно, это невозможно, но вот же – есть! Есть юноша, словно сошедший с портрета самого Бьякуи, скопировавший его реацу, носящий имя его отца, в движениях и мимике которого только слепой и глухой не найдет сходства с рокубантай-тайчо в переходном возрасте. Есть этот цветок – последнее воспоминание о потерянной любви и горькой боли. Мальчик с фиалковыми глазами Хисаны пришел просить за девушку по имени Рукия, чье имя ушедшая возлюбленная бормотала во сне много лет назад, вызывая у Бьякуи недоумение и отголоски ревности.