– Не хотите бренди? Тиллисон принес два стакана. Думаю, что вы могли бы выпить со мной. Вам станет теплее от этого, – предложил он Эмме.
Эмма подумала немножко, а потом ответила:
– Да, стаканчик бренди был бы в самый раз.
– Я подозреваю, что у мистера Тиллисона есть связи с одним или двумя контрабандистами. – Себастьян поднял бутылку и налил бренди в стакан. – Не ошибусь, если скажу, что оно сделано во Франции.
– А мне все равно. Я никогда не пила бренди, – Эмма потянулась за стаканом. Покрывало распахнулось наполовину, выставив на обозрение нежный изгиб ее шеи с ямочкой внизу.
Себастьян старался не замечать, как отблески свечей играли на гладкой коже Эммы. Он не мог не представлять себе, как напиток лился внутрь девушки. Видения мучили его, превращая душу в сплошной узел страстей. Маркиз чувствовал, как его воля ослабевает. Ему казалось, что Эмма – это котенок, а его воля это – клубок шерсти, с которым играл зверек.
Эндовер потягивал бренди, а Эмма выпила его залпом. Она шумно вдохнула, на глазах ее выступили слезы.
– Сперва оно кажется очень крепким, – маркиз не мог не засмеяться.
– Вы бы хоть предупредили, – Эмма посмотрела на него мокрыми от слез глазами.
– Я не думал об этом. Бренди действительно великолепное. Если его смаковать.
– Смаковать это? – Эмма смотрела так, как будто это занятие казалось ей сомнительным.
– Сперва вдохните аромат и позвольте вашим чувствам насладиться им. – Маркиз поднял стакан и вдохнул, чтобы показать, как надо пить бренди. Пьянящий запах лизал его ноздри, наполняя чувства букетом богатых ароматов.
Эмма сначала не решалась последовать совету Эндовера, но потом подняла стакан и втянула носом запах его содержимого.
– Теперь я понимаю, как это бренди может помочь согреться замерзшему, – сказала она, удивленно подняв брови.
– Приложите стакан к губам и слегка пригубите напиток, просто чтобы смочить язык, не более того. Пусть ваш язык согреется, и проглотите бренди: пусть напиток согреет ваше горло. А теперь почувствуйте тепло, разливающееся в груди. Пусть оно медленно обнимет вас.
– Вы назвали это бренди великолепным? – поморщилась она.
– Да, оно из Франции, – интересно, мог бы Тиляисон познакомить меня с поставщиком прекрасного напитка?
– Вы стали бы иметь дело с контрабандистом?
– Но ведь это бренди очень высокого качества, – пожал плечами маркиз.
– Я и подумать не могла, что маркиз Эндовер, такой честный и порядочный, стал бы иметь дело с контрабандистом, – Эмма покачала головой, будто не веря его словам.
– Контрабандист – это просто человек, который зарабатывает таким образом себе на жизнь. Да и война длилась долго.
– Вы меня удивляете, – Эмма подняла голову и стала изучать маркиза. – Вы не такой, каким я вас себе представляла.
– Если учитывать, что когда мы впервые встретились, вы представляли меня монстром, то я должен сказать, что рад тому, что я не такой, каким вы меня представляли.
– Чудовище, – Эмма рассматривала бренди в стакане. – За эти дни я столкнулась с настоящими чудовищами. Теперь я понимаю, в чем разница.
– Холлингтон причинил вам вред? – спросил маркиз. Внутри у него все сжалось.
– Нет, – ответила Эмма, пригубив бренди. – А оно становится лучше с каждым глотком.
Себастьян поймал себя на том, что смотрел на губы девушки. Блестящие капельки на них соблазняли его. Нет, ему нужно подумать о чем-нибудь другом, а не представлять себе, как он слизывает бренди с ее губ.
– От этого напитка вам захочется спать, – предупредил Эмму маркиз.
– Холлингтон сказал, что мне понравится то, что он хотел сделать со мной. Что у меня не будет выбора потому, что лишь простое физическое воздействие вызывает наслаждение, – она взболтала бренди в стакане. – Интересно, правильно ли это утверждение в отношении некоторых людей? Для него – да. Так же, как и для тех, кто посещает дома вроде таких, что содержал Гаэтан. Возможно, что это утверждение верно в отношении тех, кто заходит к мадам Вашель. Может показаться, что мужчинам не нужно ничего, кроме простого совокупления с женщиной.
– Я считаю, что такие мужчины способны свести подобные вещи к чистой физиологии, – Себастьян потер сзади затекшую шею.
– Грубая страсть, – Эмма вздрогнула. Одним движением она сбросила покрывало с плеч.
Девушке было все равно, что она сидела перед Эндовером в одной ночной рубашке. Но ему было не все равно. Несмотря на то что одежда из толстого хлопка оставляла лишь робкие намеки на то, что под ней скрываются роскошные изгибы молодого тела, этого зрелища было достаточно, чтобы сердце маркиза бешено забилось. У него возникло странное и неприятное чувство, будто эта женщина была самым соблазнительным созданием на земле, даже будучи одетой в мешок.
Себастьян знал, что ему не следовало прикасаться к Эмме. Его страсть к ней тайно увернулась из-под контроля железной воли маркиза и ждала момента, чтобы вырваться наружу. Но Эмма выглядела такой одинокой, что Себастьян не смог совладать с искушением дотронуться до нее. Он наклонился вперед и провел кончиками пальцев по щеке девушки, где золотистый свет от свечей трепетал на бледной коже, казавшейся теплой и бархатной под рукой Эндовера. Маркиз ожидал, что она оттолкнет его. Он приготовился к тому, что ему придется столкнуться с презрением Эммы. Но ее реакция поразила Себастьяна еще больше. Губы девушки раскрылись, и тихий вздох сорвался с них. Маркиз отдернул руку, не желая рисковать.
– О, если бы я мог стереть жуткие воспоминания об этом дне из вашей памяти, – воскликнул он.
– Когда Холлингтон прикоснулся ко мне, то я поняла, насколько разными могут быть подобные вещи. Его прикосновение наполнило мою душу гневом и отвращением. А с вами не так…
Глава 21
Слова, что не были сказаны, дразнили Себастьяна. Он знал, что должен уклониться от этой темы. Но не мог.
– А со мной как? – спросил он.
Эмма поставила свой стакан на стол и встала со стула.
– Уже поздно, и мне пора уходить.
– А я думаю, что вы должны остаться, – маркиз схватил девушку, собиравшуюся уйти, за запястье.
– Если вы боитесь Холлингтона, то я могу оставить вам пистолет, – Эмма быстро облизнула пересохшие губы кончиком языка, отчего на них остался соблазнительно блестящий след.
– Мне нет дела до Холлингтона, – Себастьян отпустил ее руку и встал. – Хотя и должно быть. Но, когда вы рядом, мне кажется, что я не могу думать ни о чем, кроме того, как мне хочется заняться с вами любовью.
– Вы будете сожалеть о том дне, когда повстречались со мной, – Эмма отпрянула назад.
– Я мало о чем сожалею в жизни. Во-первых, я сожалею о том, что сказал это. Тогда я был разгневан, – маркиз бросил взгляд в сторону, боясь, как бы не потерять контроль над тем чудовищем, что бесилось в нем. – Я с детства учился сдерживать свои чувства и порывы. Я всегда думал, что человек должен сохранять ясность ума. А чувства этому мешают. А когда я с вами, то просто не могу обуздать их.
– Я понимаю, что это вас раздражает, но уверяю вас, что это неумышленно.
– Вам трудно в это поверить, но многие женщины, с которыми я был знаком, делали все, чтобы привлечь мое внимание. Они перебегали дорогу перед моей каретой, надеясь встретиться со мной. Они падали передо мной в обморок, надеясь, что я их поймаю. Я думал, что разгадал загадку женщины, и понял, что им нужно от меня. Но тут появились вы.
– Я не стала бы прибегать к столь глупым уловкам, чтобы привлечь внимание мужчины. Уверяю вас, я не стремлюсь замуж, – Эмма гордо подняла голову.
– Я прекрасно знаю о вашем отношении к браку. Вы дали мне ясно понять, что мысль о том, чтобы выйти за меня замуж, вызывает у вас отвращение.
– Я не считаю брак с вами отвратительным. Отвратителен брак без любви.
– Вы нужны мне больше, чем какая-либо другая женщина. Я хочу, чтобы вы стали моей женой, – произнес Себастьян.
– Вы просто хотите затащить меня в постель. Если бы вы любили меня, действительно любили… – Эмма махнула рукой, будто не веря сказанному. – Но вы не любите. А поскольку вы не любите меня, то я мучила себя сомнениями. Я все думала, могла ли я заставить вас полюбить меня. Но это затея глупа, поскольку вы не верите в чувства. Или, по крайней мере, не верите в то, что способны на них. Но почему же вы ожидаете, что я вступлю с вами в брак, когда я могу испытывать сильные чувства, а вы нет?