— Да, с тех пор, как узнал, что он здесь живет. Ты опасаешься, что за обманчивой педерастической внешностью скрывается эдакий суперсамец.
— Ты рехнулась!
— Я хитрая как лиса, — самодовольно произнесла она. — Я читаю тебя, Эл Уиллер, как книжку комиксов. Мне даже не нужны подписи к ним.
— Спасибо, — сказал я. — Я тоже тебя читаю — как женский журнал. — Я тяжело опустился на диван, отметив, что он действительно немного осел в середине. — Когда мы будем ужинать?
— Уиллер, последний из романтических любовников! — мелодраматично воскликнула она. — Мы поужинаем, когда мне будет хорошо и когда я буду готова. И не раньше.
Я думаю, мы могли бы устроить завтра пикник — так, разнообразия ради.
— Прости, но завтра я не могу.
— Ну вот, теперь ты надулся!
— Да нет же, я обещал Брайену навестить Луис Тил. Он сказал, что у нее депрессия.
— Ну ладно. — Она пожала плечами. — Я, видимо, должна принять это в качестве удобного извинения.
— Я вернусь часов в восемь вечера, — сказал я. — И если тебе захочется пригласить меня еще раз сюда, то я согласен прийти даже без ужина.
— Мне пришла в голову блестящая идея! — внезапно проговорила она с воодушевлением. — Почему бы нам не собрать корзину всякой еды и не отправиться на машине вдвоем повидать Луис?
— Прости, милая, но вряд ли я смогу взять тебя с собой.
— Почему же? — холодно спросила она. — Ты думаешь, что я тайно работаю на Гроссмана, или что?
— Конечно нет! Но весь успех этой затеи с Большим жюри зависит от ее показаний. У нас просто нет других свидетелей, вот и все.
Грета села на диван и прижалась ко мне.
— Но, милый! Ведь Луис работает у меня — или, во всяком случае, работала. Мне бы хотелось ее повидать, попытаться что-то сделать для нее. Нам есть о чем с ней поговорить.
— Да, конечно, — согласился я, — но…
— Не надо никаких «но»! Ну, хочешь, завяжи мне глаза! Или надень кувшин мне на голову!
— Ладно, — сдался я наконец, — пожалуй, ты скорее развеселишь Луис, чем я.
— Замечательно! — радостно воскликнула она. — И еще вот что, Эл. Мы поедем на моей машине, а не на твоей.
— Почему?
— Потому что нам обязательно попадется плохая дорога, будет трясти, и я вся буду в синяках, если поеду в твоей машине. Синяки на моей коже появляются очень легко, и, даже если их не видно, это все равно больно.
— Ладно, возьмем твой «кадиллак», — уступил я. — Ну-ка, покажи, где у тебя появляются синяки?
— После ужина, — пообещала она. — Хотя ты и так прекрасно знаешь, где они у меня появляются.
День для пикника выдался прекрасный: на безоблачном синем небе сияло жаркое солнце. Такой замечательный, ленивый день! Как раз для того, чтобы провести его за городом.
Мы сидели кругом на траве рядом с «кадиллаком», а перед нами лежали остатки омаров, цыплят и всякой всячины. Две пустые бутылки из-под шампанского одиноко валялись в траве. Я открыл последнюю с эффектным хлопком, и обе женщины автоматически помотали головами.
— Только не мне, — сонно проговорила Луис. — Я сейчас воспарю к небесам, несмотря на полный желудок. Я полечу над травой, как легкое перышко, и ветер унесет меня далеко-далеко…
— Поэзия, — торжественно произнесла Грета, — почти что настоящая поэзия. Но проза лучше. Мне, во всяком случае, она нравится больше, не нужно подбирать и все время рифмовать слова.
Я наполнил стаканы парней из агентства, которые несли свою службу неподалеку, охраняя Луис, и они осушили их мгновенно, раньше, чем я успел налить себе. Последняя бутылка тут же опустела.
— Чудесный пикник! — счастливо вздохнул я и растянулся на траве…
Очнулся я от того, что кто-то неистово тряс меня за плечо.
— Не теперь, солнышко, — пробормотал я. — Бывает время, когда и Уиллеру надо немного поспать.
— Просыпайся.
Я открыл один глаз и увидел, что Грета стоит рядом на коленях и заглядывает мне в лицо.
— Зачем? Приведи хоть один вразумительный довод.
— Потому что ты храпишь, — ответила она. — Вставай!
Она схватила меня за руку, потянула и заставила сесть. Я простился со всеми надеждами поспать и закурил сигарету.
— Это просто отвратительно, — сказала Грета. — Такой замечательный день, а ты посмотри на них! — Она развела руками, и я, только из вежливости, огляделся.
Луис спала, положив щеку на ладошку, дыхание ее было легким, на губах — полуулыбка. Один из охранников растянулся на траве неподалеку от нее и внушительно храпел. Другой сидел, прислонившись к дверце машины и обняв свою винтовку, и сна у него не было ни в одном глазу. Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся и подмигнул.
Я тоже подмигнул в ответ и вновь посмотрел на Грету:
— Не вижу ничего плохого. В общем-то мне это даже нравится. Почему бы не соснуть часок?
— В такой замечательный день? — возмущенно спросила она. — Ну нет, мы не будем так бездарно терять время, Эл. Мы отправимся гулять и посмотрим, куда течет тот ручей с другой стороны холма.
— У него свои дела, а у нас свои, — кисло проговорил я.
Грета встала, и я тут же опять улегся на траву.
— Нет-нет, вставай! — быстро возразила она и больно ткнула меня острым каблучком в солнечное сплетение.
Омары и шампанское так бурно запротестовали против подобного обращения, что мне пришлось быстро сесть.
— Мы пойдем гулять, милый, — решительно сказала Грета, — даже если мне придется тащить тебя на себе!
Был ли смысл спорить? Жалобно бурча и шатаясь, я поднялся на ноги.
— Ты жестока и безжалостна, как плантатор! И зачем я только связался с тобой!
— Ты совсем обленился, — холодно проговорила она. — Это очень плохо, ведь одновременно ты стареешь. Становишься жирным, лысым и ленивым — бр-р!
— Я не жирный и не лысый, — возразил я с достоинством. — Ленивый — может быть, но это фамильная черта. Мой отец любил посиживать перед камином и вскрикивал, когда у него загоралась борода.
Она с сожалением посмотрела на меня:
— Помню, первый раз я смеялась над этой историей, когда ходила в первый класс!
— А что, во времена Гражданской войны[5] были школы? — поинтересовался я.
Она пнула меня каблуком в голень, поэтому первые двадцать метров нашей пешей прогулки я прошел хромая.
— Разве Не чудесно? — Грета сделала такой глубокий вдох, что ее блузка чуть не лопнула от напряжения. — Мы должны наслаждаться красотой природы, Эл.
— Это как раз то, что я говорил прошлой ночью, когда…
— Эл! — В глазах ее появился мрачный блеск.
— Хорошо, — поспешно согласился я. — А то ты подкуешь мне другую ногу, и тогда мне потребуются костыли.
Мы прошли еще немного и добрались до вершины холма. Теперь я понял, почему Грета хотела забраться сюда. В двухстах футах от нас, журча по каменистому дну, струился ручей, сбегая в долину. До нее с того места, где мы стояли, было мили две.
— Вот! — торжествующе выкрикнула Грета. — Тебе нравится?
— Мило, — сказал я. — Совсем как картинка в воскресном приложении, спасибо. Теперь давай вернемся и поспим.
— Не будь дураком, — сердито фыркнула она. — Ты думаешь, я тащилась сюда только для того, чтобы бросить взгляд с вершины холма? Я собираюсь спуститься вниз и хотя бы ноги омыть в этом горном ручье.
— Ну что ж, желаю хорошо провести время, — ответил я.
— Ты идешь со мной или… или ужинаешь сегодня в одиночестве? — ласково поинтересовалась она.
— Ненавижу есть в одиночестве, когда посмотреть не на что, кроме жратвы, — неохотно сознался я.
Она взяла меня за руку и так стремительно ринулась вперед, что чуть не выдернула ее из плечевого сустава. В следующий момент мы уже неслись вниз по крутому склону к ручью. Я скакал как сумасшедший, перепрыгивая через большие глыбы и делая такие гигантские шаги, будто двигался почти в невесомости. Позади я слышал беспомощный смех Греты, но обернуться и посмотреть на нее не было никакой возможности.
Я откинулся назад, стараясь вдавить каблуки в землю, и в конце концов мне удалось немного притормозить. Грета промчалась мимо меня, словно ракета, выводимая на орбиту, потеряла равновесие и упала головой вперед прямо в ручей.