— Совершенно верно, — успокаивающе проговорил Бенни. — Ты предложил подвезти меня в город и высадил у бара на Пайн-стрит, где я сейчас попиваю виски с тремя своими приятелями.
— Ты можешь состряпать алиби, — согласился я, — но кто тебе поверит?
— А я не прошу никого этому верить, — улыбнулся он. — Им нужно будет лишь доказать обратное. Не выпить ли нам, а?
— Ладно, — безнадежно вздохнул я. — Вижу, ты покрепче, чем кажешься. И ты, и Гроссман.
— Мне виски со льдом.
— Немножко содовой? — по привычке спросил я.
Он передернул плечами:
— Ты думаешь, я стану травить себя всякой дрянью?
Я готовил выпивку под дулом пистолета, четко отслеживающим каждое мое перемещение по комнате. Бенни взял у меня стакан и опустился на тахту, движением пистолета приказав мне сесть в глубокое кресло напротив него.
— Ну что, — он поднял стакан, — выпьем за тех, кто понесет твой гроб, а?
— Думаю, за это можно выпить, — ответил я. — Но тебя я не причислял к этой шестерке.
Виски, как всегда, было превосходно, и я прикончил его почти одновременно с Бенни. Он предложил повторить, я вновь налил нам обоим и вернулся в кресло.
— Если мы собираемся провести так всю оставшуюся жизнь, то, может, нам выпить еще и джина? — сказал я наконец.
— Ждать недолго, — почти извиняясь, ответил он. — А ты, верно, хочешь выпить за второго гробовщика?
— Я хочу, чтобы ты немножечко подумал своей башкой, — холодно проговорил я. — Сколько у тебя шансов? Ты полагаешь, что эти штучки испугают меня так сильно, что я не смогу завтра давать показания?
— Я сам способен, дружище, подсчитать свои шансы, — ласково уверил он меня, — если это улучшит твое самочувствие. Мы не спускали с тебя глаз с тех пор, как ты увел эту Тил из гроссмановского дома.
— Я в этом не сомневался, — ответил я.
— Ты, конечно, огреб себе неприятностей, — продолжал он. — Еще до этого сестра пропавшей девушки говорила, что ты решил с ней побаловаться, не спросив ее об этом сначала. Потом сама Лили была убита прямо здесь, в твоей квартире, после того как ты привез ее от босса. Я слышал, как ты сегодня рассказывал боссу о том, что случилось днем на пикничке. Дружище, тебя ждут очень большие неприятности!
— И все они подстроены тобой и Гроссманом!
Бенни встал, медленно качая головой.
— Вот здесь ты ошибаешься, но, черт побери, почему я должен зарабатывать язву, стараясь убедить тебя?
Он взял со стола бутылку, подошел ко мне и наклонил ее так, что мой полупустой стакан мгновенно доверху наполнился чистым виски.
— Пей, приятель, — сказал он, усаживаясь обратно на тахту. — Нам нужны еще четверо, чтобы нести твой гроб.
— Ничего нового ты мне пока не сказал, — заметил я.
— Как раз сейчас собираюсь. — Он показал свои крупные зубы. — Я хочу, чтобы ты оценил, какие заботы я на себя взваливаю ради тебя, дружище. Ты сумеешь оценить по достоинству, тебе ведь тоже приходилось организовывать такие дела, а?
— Ну, так расскажи, что особенное ты для меня состряпал? — Я стиснул зубы.
— Конечно расскажу, — заверил он. — Как раз к этому и иду. — На дне его стакана оставался глоток виски. — За третьего гробовщика, а?
— Давай, давай! — прорычал я.
— Ну, пей. — В голосе его звучала обида. — Если ты не хочешь выпить со мной, на кой черт я буду оказывать тебе услугу и удовлетворять твое любопытство?
— Ладно, — проворчал я и отхлебнул еще немного виски.
— Так-то лучше, — одобрительно отозвался он. — Будь поласковей. Как я говорил, тебе грозят большие неприятности, и нас это радует. О том, что Лили Тил была в доме босса, известно только с твоих слов, как и о том, что ты не убивал ее.
— Ты забываешь о ее сестре Луис, — сказал я. — Завтра она расскажет о Лили.
— Да, — кивнул Бенни, — но, если тебя там не будет, кто подтвердит, что это так? Это будут лишь ее слова, верно?
— Этого хватит, — ответил я. — Более чем, даже если сегодня ночью меня убьют.
— Никто не собирается убивать тебя, дружище, — возмущенно проговорил он. — Ты покончишь жизнь самоубийством.
— Выпрыгнув в окно?
— Вот чем ты мне нравишься, — с одобрением произнес Бенни. — Ты быстро схватываешь, не надо тратить время попусту.
— Почему ты решил, что я на это соглашусь?
— Ты либо выпрыгнешь сам, как подобает джентльмену, либо я пристукну тебя, а потом вышвырну в окно. Мне без разницы.
— И ты думаешь, это сойдет за самоубийство?
— Конечно, — сказал он. — Хочешь знать почему?
Свободной рукой он залез во внутренний карман пиджака и достал глянцевую фотографию, держа ее так, чтобы я мог видеть, но не мог дотянуться до нее.
Это было фото Лили Тил — Лили в костюме Клеопатры. Но некоторые части и детали этого наряда были изъяты. И хотя на ней оставались побрякушки: тиара на голове, браслет вокруг одной лодыжки, обручи из чеканного золота с крошечными серебряными колокольчиками на бедрах, — она была совершенно голой. Понизу шла надпись. «Моему дорогому и любимому Элу, — гласила она, — который сделал меня своей богиней любви, — здесь я вся твоя навеки». Подпись «Лили» залезала на правый край изображения.
— Да кто поверит, что это писала она? — спросил я Ламонта.
— Любой эксперт подтвердит, — мягко выговорил он. — Это действительно она писала, дружище. Когда ты в первый раз пытался надавить на босса, он забеспокоился и попросил меня провернуть пару вещей. Я заставил ее подписать фотографию на всякий случай. Уже тогда стало понятно, что от тебя могут быть неприятности. Босс всегда фотографирует девушек — всех, которые бывают в его доме, — у него это вроде хобби. Чтобы их приодеть, он использует тот хлам, что собрал у себя наверху. — Бенни внезапно засмеялся. — Примерно год назад была одна дама — такая аппетитная красотка, каких ты и в фильмах никогда не видел. Так босс заставил ее снять всю одежонку, забраться в железные рыцарские доспехи и так фотографировал.
— И это смешно? — раздраженно спросил я.
— Ты не дослушал до конца, а в нем вся соль, — с сожалением сказал Бенни. — Прежде чем взяться за камеру, он убрал нагрудный щиток.
— Вот теперь я могу смеяться, — сказал я. — И где же эти снимки?
— Хочешь еще выпить?
— Мне больше не надо, — ответил я.
Он пожал плечами:
— Думаю, это не имеет большого значения, тебе этой фотографии хватит… да. Я растолкую тебе, дружище, коротко и ясно. Когда эту картинку найдут здесь, у тебя на тахте, то, естественно, решат, что ты прятал даму в своей квартире все то время, пока ее искали, и по каким-то своим соображениям — может, вымогал деньги — старался приплести Гроссмана. И тогда не потребуется много времени, чтобы сообразить, что ты ее и убил.
— А кто же убил меня, что они об этом подумают? — презрительно бросил я.
— Никто, — терпеливо объяснил он. — Они будут знать, что ты совершил самоубийство. Босс заявит, что ты сегодня вечером приходил к нему домой с угрозами: мол, если он не отстегнет тебе пятьдесят кусков или около того, то ты дашь на суде показания, что нашел девушку у него в доме. Он скажет им, что велел тебе убираться, пока он тебя не вышвырнул, а ты отказывался уходить, и тогда ему пришлось позвать на помощь меня. А я им расскажу, что доехал с тобой до города, чтобы убедиться, что ты не попытаешься вернуться и не станешь докучать боссу. Потом они найдут этот снимок со словами, полными любви и нежности, написанными рукой самой Лили. Они найдут тебя лежащим на обочине, и от тебя будет разить виски, а в желудке окажется столько этой замечательной жидкости, что станет ясно — ты был не очень-то трезв. Думаю, вряд ли кому-то потребуются дополнительные объяснения. — Бенни поднялся почти что бодро. — Ну вот, теперь ты знаешь и можешь выбирать, дружище. Ты сам выйдешь погулять в окошко или мне придется тебя оглушить и вышвырнуть?
— Пойду, — медленно проговорил я. — Но тебе не удастся выйти сухим из воды, Бенни.
— Я сам позабочусь о себе, приятель, — сказал он. — Хочешь выпить за последнего гробовщика, прежде чем отправишься туда?