– Карандаши? – повторила она.
– Три набора адресов и коробка с карандашами из кедра пришли с сегодняшней почтой. Она отправила деньги на профессиональное обучение, а в знак благодарности ей прислали карандаши.
– Это так важно – сказать «спасибо».
– И «пожалуйста», а также «разрешите», и «извините», и. «я сожалею». Бабушка всегда была сторонницей хороших манер. – Коул снова засмеялся. – Ребенком я с ненавистью занимался в школе хороших манер мисс Таннер. День за днем меня учили тому, какая вилка для чего предназначена, как пить и есть, как правильно разрезать то, что лежит на тарелке. Представляешь?
– Не представляю, – смеясь, сказала Эмили.
– Мисс Таннер напоминала нам каждое утро, что хорошие манеры могут сгладить самые неловкие моменты, открыть такие двери, которые без этого останутся закрытыми, и помогут жить в более цивилизованном и спокойном мире. – Он усмехнулся и вздохнул. – Бабушка поместила в рамку мое свидетельство об окончании этой школы. Когда ты в следующий раз будешь в ее доме, я покажу тебе. Оно висит на стене в моей спальне. Прямо возле двери, чтобы я видел его и помнил об уроках мисс Таннер каждый раз, когда выхожу из дома.
– И не только об уроках мисс Таннер, но и о том, чему учила тебя Ида.
Его улыбка немного померкла, но не исчезла.
– Ты знаешь, что интересно? Для меня, во всяком случае. Самые мои яркие детские воспоминания связаны с теми периодами, которые я проводил у бабушки. Остальное… Я помню, конечно, людей, места, вещи… Но все это мало для меня значит.
Да, Эмили прекрасно понимала, как такое могло быть. Именно Ида вырастила Коула, отдала ему всю свою душу. Понятно, что бабушка была центром его сердца, его мира, его жизни. И так же понятно, что инсульт, который она перенесла, выбил почву у него из-под ног.
До сегодняшнего дня Коул по-настоящему не задумывался о том, что Ида стареет и нуждается в заботе. Игнорируя тот факт, что когда-нибудь Ида не сможет сама себя обслуживать, он думал только о том, что ее надо защитить от мошенников, нечистоплотных сборщиков пожертвований и нечестных подрядчиков.
В тот день, когда Коул столкнулся лицом к лицу с миром без бабушки… Глубоко в душе он знал, что его ждет пустота. И испугался. Страх определил все его дальнейшие действия. Каждый цент заработанных им денег был предназначен для лечения Иды, для приобретения лучших лекарств и любых средств, которые он мог найти.
Иде очень повезло, что ее любят так глубоко и сильно. Эмили почувствовала боль в груди, и у нее перехватило дыхание. Чтобы не позволить эмоциям захлестнуть ее, она взяла свой бокал, долго тянула напиток через соломинку, а потом спросила первое, что ей пришло в голову:
– А дедушка когда-то существовал?
Коул закатил глаза и слегка подался вперед.
– Они тайно сбежали из дома. Он трагически погиб во время какого-то инцидента, в котором фигурировали трехэтажный дом, рояль и потертая веревка. В Чикаго. За шесть месяцев до рождения моей мамы.
– Слишком неправдоподобная история.
– Да, я тоже никогда этому не верил.
– Понимаешь, в те времена необходимо было иметь хоть какого-то мужа. Судя по тому, что ты рассказал, это была, возможно, единственная уступка общественному мнению, которую твоя бабушка сделала в своей жизни.
Кивнув, Коул взглянул на часы.
– Скорее всего, ее уже разместили. Ты готова вернуться?
– Разумеется. Пошли, – ответила ему Эмили.
Как и сказала им дежурная в регистратуре, бабушка крепко спала. Коул смотрел, как Эмили осторожно поправляет одеяло под рукой его бабушки и располагает капельницу под правильным углом. Она обращала внимание на такие детали, с такой любовью все делала…
– Ты выглядишь уставшей, – прошептал Коул, когда девушка встала рядом с ним.
– Да, я устала. Немножко, – так же шепотом ответила она.
– Похоже, что устала сильно. Почему бы тебе не сесть в кресло и не вздремнуть?
Эмили бросила взгляд на огромное кресло с откидной спинкой, стоящее в углу.
– Оно напоминает скорее двухместный диванчик. – Она взглянула на Коула и добавила: – Честно говоря, ты и сам, кажется, на пределе. Мы могли бы уместиться там вдвоем и подремать, а когда Ида проснется, будем отдохнувшими и бодрыми.
– Звучит заманчиво, – заметил Коул, беря ее за руку и ведя в угол.