Он сел на гнедую лошадь, попрощался со слугой, который вышел за ним, и бросил последний взгляд на старый, окруженный деревьями коттедж.
Капитан был уже почти у края леса, когда впереди внезапно послышался испуганный крик. Он пришпорил лошадь и через мгновение увидел перед собой широкую дорогу, чалую лошадь и у обочины — фигуру в сером плаще с капюшоном, вырывающуюся из рук крепкого юнца в лиловом камзоле.
Заслышав приближающийся звук копыт, девушка снова закричала, а ее мучитель бросил удивленный взгляд через плечо. Адриану некогда было раздумывать. Он резко осадил лошадь, соскочил с седла и, схватив юнца за воротник, оторвал его от жертвы, затем поднял хлыст и несколько раз прошелся им по лиловому камзолу. Парень отлетел в грязь, а девушка отскочила в сторону, прислонилась к дереву и широко раскрытыми глазами смотрела на импровизированную порку.
Юнец, весь в грязи, бледный от злости, вскочил на ноги и сжал кулаки, готовый броситься на своего обидчика. У него было широкое, невыразительное, рябое лицо под шапкой соломенных волос и глаза странного пронзительно-голубого цвета. Однако высокая мужественная фигура капитана Клера и тяжелый хлыст в его руке не сулили ему быстрой победы. Лиловый камзол заколебался, и, прежде чем он определился в своих намерениях, Адриан заговорил, резко и презрительно:
— Если не хочешь, чтобы я еще раз отхлестал тебя, попроси извинения у леди и убирайся. Ужасно не люблю таких типов и всегда с большим удовольствием учу их хорошим манерам.
Какое-то мгновение парень колебался, но затем благоразумие взяло верх и, пробормотав что-то отдаленно напоминающее извинение, он повернулся и бросился назад к своей чалой лошади. Отбежав на безопасное расстояние, он прокричал дрожащим от гнева голосом:
— Вы еще пожалеете об этом! Обещаю! Мой отец не тот человек, чтобы сносить оскорбления от всяких там выскочек и мошенников!
Он вскочил на лошадь и поскакал прочь, а капитан Клер, наблюдая за удаляющейся фигурой, тихо спросил у девушки:
— Кто такой этот невежа, который надеется, что за него будет драться его отец?
— Я… я не знаю! — Ее голос дрожал, она готова была разрыдаться. — Я никогда его раньше не встречала.
Адриан повернулся и внимательно посмотрел на нее. Она была намного моложе, чем показалось ему вначале, не более четырнадцати-пятнадцати лет, высокая, стройная тонкокостная девочка с огромными серыми глазами на узком лице. У нее была прозрачная, бледная кожа, резко контрастирующая с густыми темными волосами, которые казались слишком тяжелыми для ее тоненькой шейки. Очень простое лиловое платье, как и серый плащ с капюшоном, было сильно поношено, но в ней все равно чувствовалось воспитание и порода. Корзина, наполовину наполненная примулами и валявшаяся около ее ног, объясняла, что привело ее в это пустынное место.
Девушка с подозрением смотрела на него, прикусив нижнюю губу, а его охватила волна симпатии и нежности, вызванная ее необычайной юностью, испугом и храбростью, с какой она пыталась освободиться. Он подошел к ней и ободряюще взял за руку.
— Не плачь, дитя, — нежно проговорил он. — Все уже позади.
Она быстро поняла глаза, раскрыла губы, собираясь что-то сказать, но затем снова взмахнула ресницами и, так и ничего не сказав, опустила голову.
— Неразумно бродить одной в таком пустынном месте, — продолжал Адриан. — Вы позволите проводить вас домой?
— Вы очень добры, сэр, — сказала девушка, не понимая глаз. У нее был мягкий, приятный голос. — Я остановилась с матерью в гостинице у дороги, это совсем рядом, и была бы очень признательна, если бы вы проводили меня туда.
Адриан удивился: девушка наверняка говорила о гостинице «Веселый май», а это совсем не то место, где могли останавливаться дворяне. Раздумывая обо всем этом, он сказал:
— Волей случая я сам направляюсь в эту гостиницу, поэтому все складывается как нельзя более удачно. Давайте отправимся в путь, чтобы ваша мама не заметила вашего отсутствия и не начала волноваться.
Она кивнула, подняла корзинку с примулами, прихрамывая, подошла к кобыле Джерими Бригга и погладила ее.
— Этот грубиян не ранил вас? — спросил Адриан.
— Нет, — спокойно сказала она, но на щеках ее вспыхнул болезненный румянец. — Я хромаю с детства.
— Простите! — Он рассердился на свою недогадливость и смущенно проговорил: — Не следовало задавать этого вопроса.
— Ничего, — ответила она тихо. — Вы же не знали, но меня это не очень беспокоит.
— Давайте я посажу вас на эту красавицу и отвезу в гостиницу, — предложил Адриан. — Это избавит вас от необходимости пробираться по этой грязи.