Кристабель со всех ног кинулась к нему, а он сграбастал ее, подбросил к потолку.
– Как поживаешь, мое солнышко? Сегодня, надеюсь, все в порядке?
Кристабель завивалась звонким смехом, а Фредерика прилагала отчаянные усилия, чтобы не расчувствоваться при виде сталь трогательной картины. Этот тип – волокита, охотник за приданым и вообще не стоит того, чтобы обращать на него внимание, приказывала она своему сердцу успокоиться и не трепыхаться.
– Милорд, в разговоре с миссис Эбботт я высказала всего лишь пару пожеланий. Ребенок, заметьте, любой ребенок должен проводить как можно больше времени на свежем воздухе, бегать, прыгать и так далее, чтобы вырасти крепким и здоровым, – сказала она сдержанным тоном. – Правила, которые вы установили, никоим образом этому не способствуют. Как я уже заметила, миссис Эбботт…
– Все понятно. Нам непременно надо все обсудить. – Поставив Кристабель на пол, он широко зевнул. – Но не сейчас. Вот когда высплюсь, только тогда смогу логически мыслить. Однако прежде, чем отправлюсь на боковую, хотел бы услышать ответ на свой вопрос.
– Вопрос? – Фредерика на мгновение растерялась, не понимая, куда он клонит.
– Да, вопрос. Скажите, можно ли и мне называть вас Черри? Это позволит держать себя с вами не так скованно. Я вас боюсь, я прямо трепещу.
Фредерика с трудом удержалась от улыбки.
– Как вам будет угодно, милорд, – сказала она бесстрастным тоном. – Рассчитываю на разговор с вами сегодня вечером.
– Прекрасно! Дам вам знать, как только обрету красноречие. Привет, мое солнышко! Салют, Черри!
Он игриво помахал рукой и, выйдя из детской, не торопясь направился к лестнице. Фредерика обратила внимание, что хромота его теперь значительно заметнее, чем вчера.
Умаялся, голубчик! – усмехнулась она в душе. Просто невозможный человек, подумала через секунду. Прямо смутьян какой-то! Только была готова высказать в лицо все, что о нем думает, и вот пожалуйста! – зла как не бывало. Ничего удивительного нет в том, что женский пол от него без ума. Казалось бы, что особенного сказал, а она уже забыла, с какой целью проникла к нему в дом. Нет, все-таки лорд Сибрук обладает необыкновенным даром очаровывать. Наверняка думает, что его нареченная падет к ногам, как подкошенная. А как же иначе? Такой опыт, такая сила воздействия… Так что, дорогая мисс Фредерика Честертон, нужно не мешкая доводить до конца, что задумала, а то… Вот именно!
–А не научить ли тебя, как правильно пришивать пуговицы? – предложила она Кристабель, решив выбросить мысли о нем из головы по крайней мере до вечера.
Глава пятая
Гейвин повернулся на другой бок и заворчал, когда яркий солнечный свет хлынул в лицо через раздернутые шторы.
– Простите великодушно, милорд, что спать не даю! Сами приказали разбудить в четыре, – сказал Мецгер, его камердинер.
За многие годы службы у своего господина Мецгеру доводилось быть и денщиком, и дворецким, и лакеем, и не однажды грумом. Теперь же, когда за ним закрепили должность камердинера, он воспринял назначение на этот пост со всей серьезностью, на какую только был способен, – во всяком случае, выполняя свои обязанности, относился к одежде и привычкам лорда Сибрука более пристрастно, чем сам граф.
– Это что же, уже четыре? Ничего себе! Кажется, будто только что прикоснулся к подушке. Ладно, Мецгер, будем считать, что я выспался. Не крутись перед глазами, не засну! – бросил Гейвин, раздражаясь. Камердинер хмыкнул. – Разыщи-ка мисс Черристоун и передай, что я жду ее в библиотеке через полчаса, а потом возвращайся. Поможешь завязать галстук – точно знаю, что сам не сумею.
Когда Мецгер ушел выполнять приказание, Гейвин вскочил и, подойдя к зеркалу, подверг свою физиономию суровой критике. Нда!.. Ночные бдения, а если точнее – утренние, ничье лицо не красят, а его собственное, можно сказать, вообще лишили всякого намека на привлекательность. Своему будущему зятю, сэру Томасу Честертону, он предложил организовать смотрины в самом конце осеннего сезона, питая надежду, что к этому времени свыкнется с мыслью о предстоящей женитьбе. Но если принять во внимание азарт, с каким предавался холостяцким шалостям минувшей ночью, он – далеко не жених, а уж муж и вовсе никакой.
Помолвка вначале показалась отличной идеей, прямо-таки настоящим подарком судьбы, размышлял он. Женитьба на богатой наследнице обещала ему постепенное разрешение финансовых трудностей, а маленькой Кристабель – нечто вроде матери. Разом решались все проблемы. И что теперь? А то, что с каждым уходящим днем он сожалеет все больше и больше о скоропалительном решении. Гейвин еще разок взглянул на свое отражение в зеркале и поморщился. Если бы мисс Честертон увидела его прямо сейчас, без сомнения, немедленно объявила бы о расторжении помолвки. И сразу бы никаких сожалений! А уж мисс Черристоун, то есть Черри – поправился он с улыбкой, – оценит его внешний вид по достоинству. Он потянулся за бритвой.
Полчаса спустя лорд Сибрук, гладко выбритый, причесанный волосок к волоску, весь, что называется, с иголочки, входил в библиотеку – самый что ни на есть лорд из лордов. Странно, подумал он, одна лишь мысль о том, что новая няня не одобрит его внешний вид, возымела столь сильное действие, тогда как мысль о мисс Честертон вызвала совершенно противоположное желание. А что, собственно, странного? Черри – интересная молодая особа, поразительно умна. Правда, несколько сурова по отношению к нему, но зато необыкновенно добра к Кристабель. Он, конечно же, отдает должное ее манерам, не может не считаться с ее мнением, но предстоящая встреча, обещающая столкновение характеров, все же привлекает более всего.
– Кристабель, детка, я тоже огорчена, – сказала Фредерика ласковым голосом уже десятый раз. – Когда собирали вещи, должно быть, куда-то положили твою Молли, а потом забыли захватить. Обещаю спросить лорда Сибрука, где она, когда увижу его, но это будет чуть позже.
Покачивая безутешную девчушку на коленях, она старалась ее успокоить.
Кристабель, к ее удивлению, проявила решительный характер и упорство. Сразу после обеда, когда Фредерика стала укладывать ее спать, та наотрез отказалась ложиться в кроватку без своей Молли-Долли. Терпеливые расспросы помогли выяснить, что с тех пор, как Кристабель переехала в дом лорда Сибрука, куклу она не видела, но вот неожиданно вспомнила про нее и теперь горевала.
– Дядя Гейвин знает, он знаком с Молли-Долли, – всхлипывала Кристабель. – Он всегда разговаривал с ней, когда приезжал к нам пить чай.
– Конечно, знает! Я просто уверена в этом, – согласилась Фредерика.
Кристабель второй раз назвала лорда Сибрука дядей Гейвином, но Фредерика предпочла не выяснять, в чем тут дело. Вероятнее всего, решила она, сам граф и, возможно, мать ребенка преднамеренно утаивали от девчушки правду о том, кто ее отец.
– Если нам ничто не помешает, Молли будет здесь через два дня, – сказала Фредерика.
В это самое время раздался стук в дверь, и, приоткрыв ее, мужчина средних лет, которого Фредерика прежде не видела, заглянул в детскую.
– Мисс Черристоун?
– Что вам угодно? – спросила Фредерика, сообразив, что это, вероятнее всего, камердинер лорда Сибрука, о котором упомянула миссис Эбботт.
– Его светлость просит вас спуститься в библиотеку в удобное для вас время.
Весь его вид выражал глубокое почтение, однако шустрый взгляд карих глаз не упустил, по ее мнению, ни одной детали. Пока он говорил, успел рассмотреть все: ее саму, ребенка, детскую, где царил теперь нормальный беспорядок. Книжки и игрушки, выйдя из-под безжалостного контроля миссис Эбботт, находились в самых неожиданных местах, что, на взгляд Фредерики, и делало комнату действительно детской.