Барат смерил взглядом Мишень, Уомбла и Хелению, но сохранил нейтральное выражение лица и воздержался от комментариев. На них тоже были красные береты. Повсюду сновали жестяные свистки. Они загнали в угол пару частных патрульных Холма и задавали им неудобные вопросы.
Я посмотрел на Барата, подняв бровь.
– На другой стороне Холма произошел взрыв, – объяснил он. – Они все отправились туда. Этим двоим хватило глупости вернуться. Прочие исчезли.
Их найдут. Им придется объяснить, почему они не справились с работой, за которую получали больше среднестатистического жестяного свистка. В последнее время Гражданская Стража крепко взялась за частников. Те постоянно бездельничали или попадались на взятке, после получения которой смотрели в другую сторону, когда происходило нечто скверное.
Но времена менялись.
В отличие от погоды. Определенно становилось все холоднее, сырее и ветренее. Я махнул Мишени, Уомблу и Хелении.
– Давайте зайдем внутрь. – И добавил, обращаясь к Барату: – Они со мной.
Он промолчал и зашагал к дому.
Я не стал обращать внимание Хелении на то, что она забыла свой саквояж (явно бутафорский реквизит) в экипаже.
Мы еще стряхивали с себя влагу в передней размером с бальный зал, когда пучеглазый Престон ткнул пальцем и недоверчиво провозгласил:
– Это же Порочная Мин!
– Женщина, которая наняла его следить за вами, – напомнил мне Мишень.
Очень крупная дама в очень плачевном состоянии раскинулась на большом столе, специально принесенном для этой цели. Длина стола составляла восемь футов, ширина – четыре. Различные части Порочной Мин свисали по краям. Она была крупной девочкой.
Рядом, на другом столе, лежала Страфа. Она выглядела как обычно. Я осторожно прозондировал дупло, где прежде располагался зуб эмоций. Сейчас я работал в боевом режиме, пребывая в состоянии оцепенения и жесткого контроля. Истерика подождет.
Мин потеряла галлоны крови. Кровь покрывала ее тело и стол, скопилась лужицами на полу. Но больше не текла. Женщина отрывисто дышала, однако цвет ее кожи был жутким.
– Почему ею никто не занимается? – спросил я.
– Я занимаюсь, – ответил какой-то парень и быстро отскочил в сторону. Судя по всему, он знал, что делает. Я его не помнил.
Барат доказал, что, несмотря на свой возраст, может проявлять недюжинную прыть. Он неизменно оказывался между мной и кем-либо еще, кому, по его мнению, я мог беспричинно угрожать.
– Сейчас не наша подача. Семейные обязательства – прежде всего, – продолжал напоминать мне он.
Я не совсем понимал смысл его слов, но осознавал, что он хорошо относится ко мне – и намного хуже к тем, кто причинил боль его маленькой девочке.
– Конечно, – отвечал я. – Вы совершенно правы.
Я заметил, что Мишень пытался держаться рядом со мной. Без сомнений, ему велели следить за каждым моим вздохом.
Все внимание Престона Уомбла было поглощено великаншей. Но он старался не путаться под ногами у врача.
Чем занималась Хеления, я не видел.
Доктор подозвал Барата и спросил:
– Вам что-нибудь известно об этой женщине?
– Нет. Я не знаю ее. Тэд, это Гаррет. Муж Страфы. – Он опустил слово «несостоявшийся».
– Приятно познакомиться. Ее знает Престон.
Тэд решил воспользоваться самой бессмысленной формулировкой:
– Сожалею о вашей утрате, мистер Гаррет. Я знал Страфу не так хорошо, как хотел бы, но она была прекрасной женщиной. Да. Здесь произошло преступление.
Что поделать. Люди не всегда справляются со словами.
Тэд кинул на Барата взгляд, подразумевавший, что его восхищение Страфой не распространялось на других членов клана Альгарда. Я не удивился, когда значительно позже Барат рассказал мне, что в свое время доктор Тэд был серьезно увлечен Страфой.
Похоже, увлечение не прошло бесследно. Тэд активно взялся за Престона. Он пришел в ярость, когда Престон смог сообщить только имя Порочной Мин и тот факт, что она была богата и щедро распоряжалась деньгами. Я вмешался, чтобы спросить, не расскажет ли нам больше Элона Мьюриэт, если мы ее отыщем.
Престон так не думал. И очень сомневался, что мы сумеем отыскать его подругу.
Мысль о Паленой мелькнула на задворках моего сознания. Паленая – отличное средство от неуловимости.
16
Я смотрел на женщину, которую похороню всего за несколько дней до нашей с ней свадьбы. Гнев сдержанно клокотал внутри. До сих пор я избегал беспричинной ярости. Утрата скорее истощила меня и приблизила к вратам отчаяния.
Барат опередил меня на этой печальной дороге. Он завел безразличный, обрывистый разговор о планах на будущее, уведя меня в глубину дома, подальше от посторонних ушей.