– Подвигайтесь ближе. Составьте стулья кругом. Нам нужен мозговой штурм, – сказал Барат. Он нетерпеливо махнул Кивенс и Пенни, чтобы те присоединялись к взрослым.
Семейный магический талант обошел Барата, однако у него имелись другие умения. Его кожа была оливковой, как у матери. Как и она, он отличался массивным телосложением, но был широким, а не толстым. Он мог сойти за бандита и выполнял соответствующую работу для семьи. У него остались шрамы на память о Кантардской войне, где он отслужил два срока.
В последнее время его мускулы требовали работы. Страфа не отличалась склонностью к подобным вещам, а Бабуля ушла на покой. Но сейчас Барат был готов к мести.
Мясистые губы Метательницы Теней растянулись в ухмылке, когда я занял приготовленный для меня стул, рядом с ней. Ей нравилось меня пугать.
Страфа утверждала, что старая ведьма обожает Гаррета и в восторге от его вступления в клан. Не исключено. Меня до сих пор не подвесили к крюку для мясных туш.
– У нас будет время для эмоций, – сказал Барат. – А сейчас давайте проявим рациональность и начнем охоту. Приступай, Гаррет.
– А?
Иногда я проявляю глубины своего интеллекта.
– Ты профессионал. Ты зарабатываешь этим на жизнь. Скажи нам, что должны делать мы.
– О. – Немая сцена. Он что, шутит? Метательница Теней уже раздала задания. – Расскажите, чем вы все занимались последние два дня.
Как выяснилось, практически ничем, как и я сам. У меня не хватило целеустремленности начать. Но они, предположительно, обладали немыслимыми ресурсами, в эмоциональном и прочем смыслах.
– Я еще никогда не был собственным клиентом, – проворчал я.
– Клиента хуже не придумаешь, – отозвался Морли, сверкая заостренными эльфийскими зубами.
– Не исключено. Когда нанимаешь сам себя, твой босс почти всегда оказывается чертовым эксплуататором.
Паленая фыркнула. Обычно я удосуживался пошевелить пальцем лишь в тех случаях, когда нам грозил голод. Дом на Макунадо держался на плаву благодаря гению Пулар.
– Ну хорошо, – сказал я. – Я обсудил турнир со своим партнером, еще до того как случилось то, что случилось. Он велел мне поговорить со Стражей. У Стражи есть человеческие ресурсы. Кроме того, даже слух о том, что Стража заинтересовалась этим вопросом, мог положить конец всему проклятому мероприятию.
– Очевидно, ошибочное предположение, – вставил Рихт Хаузер.
– Он оказывается правым только в большинстве случаев. Но… Как бы в ваше время прошел турнир, если бы тогда была такая полиция, как сейчас?
Молчание нарушила Лунная Гниль:
– Он бы все равно состоялся, но игра оказалась бы более трудной.
– И смертоносной, – добавила ее сестра. – Некоторые участники без колебаний расправились бы с жестяными свистками, подвернувшимися под руку.
Возможно, она права. Однако сейчас немногие негодяи относились к красным беретам как к надоедливым мухам. Дил Релвей заслужил свою репутацию.
Закряхтев, Метательница Теней ткнула уродливым пальцем в Барата.
– Стража действительно может похвастать численным преимуществом, – сказал он. – Не исключено, что им удастся быстро уничтожить Операторов. А начальство не склонно увлекаться формальностями или частными правами преступников.
– Сейчас у них есть ресурсы, способные справиться с Ужасными компаньонами, – вставил я. – Если, конечно, я правильно понимаю, что они из себя представляют.
Эти слова не добавили мне популярности. Я полагал, что однажды наступит тот день, когда слаженная команда волшебников Стражи одолеет мегамонстров Холма, обитатели которого и так нервничали, поскольку Корона и Стража требовали, чтобы они вели себя, как обычные люди.
– Мы с мамой согласны, что поставить в известность Стражу было хорошей стратегией, – сказал Барат. – Операторам придется действовать более медленно и скрытно. Это даст нам время. Но, Гаррет, поверила ли тебе Стража?
Релвей был заинтригован еще до того, как на Страфу напали.
– Да. Однако, если верить генералу Тупу, до сих пор они не обнаружили ничего полезного. У случившегося не могло быть личных мотивов. Страфа со всеми ладила, и у нее не было секретов.
Она была слишком открытой, – мысленно закончил я, переводя взгляд с Барата на Кивенс.
Паленая встала. Она не могла долго сидеть на человеческих стульях, и ей хватило смелости открыть рот перед этими людьми, большинство из которых наверняка считало ее сообразительным вредителем.