— Хочешь сказать, и ты так можешь?
— Хочу сказать, и ты б так смог, если бы не твой читерский нюх, — проворчала я, однако, Ваня внезапно остался доволен, а не впал опять в задумчивое уныние. Как же они в этой дыре парню самооценку угрохали… А мне теперь хвалить и хвалить.
— Так с чего ты вдруг полезла про Яну узнавать?
Ять! Вспомнил же, с чего начался разговор, когда я, казалось, так старательно тему перевела. Но тут секреты не разведёшь — ещё чего-нибудь не того придумает.
— Да решила поинтересоваться, что за девушка тебе в душу запала. Мне кажется, мы с ней похожи внешне.
— Нет, — покачал он головой, — вы совершенно разные. Она спокойная, молчаливая, немного загадочная. Не любит говорить о себе. Яна хрупкая и нежная, она хочет, чтобы её любили и ей восхищались. А ты способна любить просто так, потому что ты живая, а не фарфоровая кукла.
О любви, конечно, сейчас трудно было говорить что с моей стороны, что с его. Так, симпатия, лёгкость в общении, увлечённость друг другом. Я не привыкла слепо доверять малознакомым мужчинам, как бы они мне ни нравились. У Вани же явно болело сердце по этой странной фифе с бриллиантовыми серёжками. Кстати, о них.
— А здесь преподавателям много платят?
— Эй, что за корыстный вопрос? — засмеялся он, не понимая его причин.
— Да я просто понять не могу, настоящие у твоей бывшей бриллианты или нет. По фото не угадаешь.
— Настоящие, только они не на учительскую зарплату куплены. У неё отец бизнесом занимался, сколотил неплохой капитал. После его смерти, конечно, почти всё ушло на похороны и на лечение матери, но кое-что осталось. Так что таких подарков я делать не смогу, — подмигнул он хитро, поставив меня в неловкое положение. Боги, как же я со стороны выглядела-то некрасиво…
Увидев моё смущение, Ваня так гаденько хихикнул, что я сразу поняла — издевается. Покачав головой, я не стала за это выговаривать, а принялась чистить посуду.
— Кстати, а о твоём бывшем не хочешь мне рассказать?
— О каком? — переспросила я, но собеседник не совсем правильно понял вопрос.
— Ты же говорила, что я у тебя не первый.
— Ну, — согласилась я и, плохо подумав, ляпнула: — Про какого из?
И тут же до меня дошло, что я сказанула! Мне же шестнадцать! Ну откуда, откуда у меня много парней? Хотя…
— А у тебя их было несколько?
К этому вопросу, я уже успела сопоставить свой послужной список с нужным возрастом, отредактировать и поделить, чтобы не совсем уж врать, и с гордостью выдала:
— Два.
— Давай про обоих! — великодушно разрешил Ваня.
— Да там ничего интересного на самом деле, — пожала я плечами и припомнила: — Мой первый сначала повстречался со мной, потом ушёл от меня к моей однокласснице, потом со мной, потом с ко… другой одноклассницей, потом опять пробовал со мной и опять ушёл ко второй однокласснице, потом опять ко мне, потом вернулся ко второй? — запуталась уже я в его похождениях. Помню, что после него я парней на работу приводить перестала от греха подальше. — Нет, потом он вернулся к однокласснице… в смысле к первой. Потом мы с ним случайно переспали, когда они поссорились, и на этом, в общем-то, всё.
На днях у них будет свадьба, но я по понятным причинам не приду.
— А говоришь, ничего интересного. Я уже с нетерпением жду второго!
— Там скромнее. Началось всё с того, что я заехала его другу по челюсти, и он впечатлился…
Курс самообороны на работе даром не прошёл.
— …В итоге он начал караулить меня после школы, вытаскивать к друзьям, опиваться дурманами…
Их состав, кстати, интересовал меня тогда куда больше, чем сам парень, ведь я только училась разбирать зелья по компонентам, а тут такой шикарный практикум! Они варили не одно, а штук тридцать.
— В итоге расстались мы, когда он завалился ко мне домой в пять утра. Спасибо с едой — иначе б я его сразу прибила, но для меня это стало последней каплей.
— А как мама отреагировала?
Кусающийся жёлтый, вашу мать! Мама-мама-мама… Как присобачить маму к истории взрослой незамужней женщины, живущей в своей квартире?
— Мама к подруге в другой город ездила как раз, так что она до сих пор не в курсе.
— Ага! — обвинительно сказал кто-то, зайдя на кухню.
Я аж вздрогнула — так незаметно подкрался обвинитель. И оказался им никто иной, как Валерий Валерьевич, который с укором смотрел почему-то не на нас, а на сковородку с остатками плова.
— Мы вас там ждём, переживаем, что вы голодные…
Вот уж вряд ли кто переживал. Скорее опять кости перемывали, отпуская ехидные комментарии о том, чем мы тут насыщаемся. И думали они отнюдь не о съедобном — слишком взрослый и испорченный учительский стол.