— Как?! — аж задержала оппонентка дыхание. — Это же безнравственно! Возмутительно!
— Безнравственно и возмутительно в наше время держать мужика на «сухом пайке». Это раньше до свадьбы можно было потянуть — лет в четырнадцать играли. А сейчас помрёшь, пока дождёшься. Что же касается стыда… Если тебе стыдно за то, что ты с человеком провёл ночь, то и жизнь с ним проводить не стоит.
— Но… — явно обалдела учительница. — Но зачем же так открыто!
— А ради чего мне ночью убегать в холодную одноместку из горячей двуспальной кровати, если все и так в курсе?
— Софья Гавриловна! — попыталась она найти поддержку, наливаясь красным. Вот бывают же такие люди: влезут совершенно не в их дело, так после ещё и возмущены до глубины души, что их послали.
— Меня всё устраивает, — мелодично пропела Соня и прошла между нами с каким-то пакетом в руках. Явно не на выход, а в сторону кухни.
— Валерий Валерьевич!
Из дальнего конца коридора, где находилась комната директора, раздался тяжкий вздох. Валерий Валерьевич стоял, подперев голову рукой, и, когда к нему обратились, выдал только:
— Какая любовь, какая любовь! И не просите меня разлучить два любящих сердца! Нет, я не могу поступить так жестоко!
После этого изречения он тоже проскользнул между нами в сторону кухни. Я пожала плечами, развела руками и отправилась вслед за ним в сопровождении Вани.
— Горячая двуспальная кровать? — хмыкнул хозяин этой самой кровати, когда поблизости никого не осталось.
— К слову, ещё очень удобный матрас, — хихикнула я, не понимая, где тут Валерий Валерьевич увидел большую любовь — по мне, наглый расчёт.
Когда мы вошли на кухню, Соня уже разбивала яйца поверх подрумянившейся колбасы, а директор с грустным видом сидел за столом. На противоположном от него конце стоял открытый пакет из-под продуктов, а рядом валялась тысячная купюра. Мужчина же грустно вещал:
— Вот почему женщины такие моралистки? Ну какая разница из какой двери кто с утра вышел? Но нет же! Нормы, приличия, нравы… Вот ни один! Ни один мужчина за то время, пока я здесь работаю, ни разу не высказал своего неодобрения. Почему женщинам-то вечно что-то не нравится?!
— Потому что мужика нет, — философски заметила я и присела рядом с пакетом. Тысячу тут же по-хозяйски прибрала — потом Соне отдам, нечего деньгам на столе валяться — и спросила: — У нас нынче яичница такая дорогая?
— Это за неделю, — хихикнула напарница.
М-да, компания оголодавших начинает разрастаться. Как бы к концу следующего месяца мы не организовывали тут дежурства всем преподавательским составом.
— Я, может, так кадры удерживаю? — продолжал бушевать директор. — Вот не встречался бы Ваня со старшеклассницами, глядишь, давно бы подался в Иркутск, закрутил бы роман с одной из дочерей Зеленских — там, говорят, красавицы на любой вкус и цвет — и работал бы уже на своей фабрике замдиректора.
У меня мурашки пробежали по спине, Соня заинтригованно посмотрела на нашу компанию. Мой парень нахмурился и твёрдо ответил:
— Я уже много раз тебе повторял, я не хочу получать работу таким способом. Мне не нравится ни идея жениться ради должности, ни возможность получить работу по блату, а не из-за собственных заслуг.
— В общем, взбесила прямо с утра! — подытожил Валерий Валерьевич, игнорируя последнее высказывание, и решил: — Надо чайка хлебнуть нашего, успокоительного. Вам налить?
Гробовая тишина грозила выдать нас с головой перед стенами, у которых, скорее всего, и тут уши. Что Соня, что Ваня посмотрели на меня, поэтому я поняла: помощи ждать неоткуда. Пришлось экстренно импровизировать:
— Мы термос в номере забыли. А вы принесли?
— Да зачем термос? — искренне удивился директор. — Кто-то из знахарей каждый день заваривает чайничек здесь — вдруг кому захочется. Я потом просто кипяточком разбавляю, и всё.
— В каком чайничке? — заинтересовалась я. Надо будет завтра нейтрализатор кинуть, чтоб не только мы эту дрянь пить перестали.
— Да вон в том. В синем, с подсолнухами, — указал Валерий Валерьевич, а остальные уставились на несчастную посудину как на врага народа. — Разольёшь, Лид?
С обречённой покорностью я встала. Соня посмотрела на меня, вздёрнув бровь — я на всякий случай отрицательно помотала головой. Ваня попытался было заикнуться, что лучше компот, но я категорично поставила перед ним чашку, заверяя в полезности. Нет, нет, нет! Пусть думают, что мы пьём. Наверняка здесь тоже целая цветочная поляна.
К счастью, директор ел с таким аппетитом, что манёвра Сони с внезапно исчезнувшим из кружки чаем, не заметил. Ваня, приободрившись, начал тем же способом постепенно убирать своё. И я одна сидела как дура, потому что не знала этих чар.