Она выхватила письмо у меня из рук, аккуратно сложила его и засунула обратно в сумку.
Откинувшись назад, я поднял руку и положил её над сиденьем за ней. Она покачала головой и наклонилась вперёд, чтобы мы не могли действительно касаться друг друга, но я оставил руку там.
– Зловещая ведь не настоящее твоё среднее имя?
– Да, любопытный. Папа дал мне это имя, а мама дала имя Джеку. Вероятно, поэтому они и развелись. – Она колебалась, потом со вздохом добавила: – До трёх лет у меня не было среднего имени. Но однажды папа заметил, что я пользуюсь левой рукой больше, чем правой. Зловещая означает левша.20
Она застонала, и все-таки прислонила голову к моей руке.
– Ты, должно быть, надо мной прикалываешься. Я думал, оно означает дьявольский. Как будто ты старалась быть крутой или вроде того, DJ Зловещая.
– Левый – это четвёртое значение слова в словаре, – выдавила она, закатывая глаза.
Её волосы покрыли моё предплечье густой тёмной волной. Мне это нравилось. У меня возникло внезапное желание обнять её за плечи и притянуть ближе.
Как бы сильно я ни старался, у меня не выходило отделаться от воспоминаний о Сидни двухлетней давности. Я второкурсник боролся с самим собой первокурсником. Каждый раз, когда она говорила что-то остроумное или я чувствовал её запах, или сейчас, когда я мог ощущать мягкость её волос на своей руке, моё идиотское тело хотело отреагировать, не спрашивая у мозга разрешения.
Я должен был позволить водителю отвезти её обратно в кампус. Это было бы правильно, но должен признать, что части меня было стыдно за то, что я испортил её двадцать первый день рождения.
В конце концов мы подъехали к ряду складских помещений в сомнительной индустриальной части города.
– Ты привёз меня сюда, чтобы убить? – спросила она осторожно ровным голосом.
– Пятнадцать баксов и выметайтесь отсюда к чёртовой матери, – вышел из себя таксист, останавливая машину.
Я сунул ему двадцатку, и мы вышли на парковку. Как только дверь закрылась, лицо Сидни засияло, и она схватила меня за руку.
– О, Боже мой, – завизжала она, прыгая вверх и вниз, словно катаясь на тренажёре-кузнечике.
Музыка техно заполнила небо, пока сотни людей заваливались в «Нирвану».
Глава 17
Как только я заметила, что совершила ошибку и схватила руку Питерса, то отпустила её, вытирая ладонь о ногу.
Я не была уверена, что на меня нашло. Возможно, меня на мгновение похитили инопланетяне, отправили в космос, некоторое время ставили надо мной опыты, после чего зелёные человечки пожали своими желейными плечами цвета лайма и сказали: «Отправляем её обратно. Тут ничего хорошего». Но глубоко внутри я знала почему. Я должна была напомнить себе о реальности прекрасного зрелища перед моими глазами.
– Что это за волшебное место? – пробормотала я в восхищении.
Мы были перед просторным складским помещением со стеклянным атриумным потолком. Прожекторы выпускали все цвета радуги сквозь стекло, и лучи пересекались, как удары световых мечей. Знакомая мне музыка вырывалась из-за дверей, когда кто-то входил или выходил, и там были люди – не пятьдесят человек или около того, которые начали регулярно захаживать в «Спейсрум», – а сотни людей.
– Это, – Питерс широко улыбнулся мне и махнул рукой в направлении двери складского помещения, – «Нирвана».
– Да, – ответила я, всё ещё пребывая в ступоре. – Для меня это похоже на рай.
Питерс протянулся вниз и снова взял меня за руку.
– Мы туда пойдем, только если будешь держаться рядом. Там полно народу. – Он снял мои репульсорные лучи и сунул их в мою огромную сумку. – Вот несколько основных правил, Сидни.
Я кинула на него злобный взгляд и попыталась вырваться из его захвата, но он вцепился крепче.
– Я серьёзно. – Он повернулся, закрывая мне обзор на здание.
Я подпрыгнула, чтобы заглянуть ему за плечо, и он засмеялся.
– Я знаю, ты хочешь туда попасть. Уверен, это написано на твоём лице с отпечатками маски, но ты должна быть разумной. Правило первое: никаких напитков от незнакомцев.
– Пф-ф, – выдала я, выглядывая из-за его плеча на растущую толпу.
– Правило второе: не смей, и я повторю ещё раз, не смей отходить от меня. Думай обо мне, как о своего рода телохранителе. Ты не обязана замечать меня, но должна всегда быть в радиусе полутора метров. Никаких исключений.
– Должна я звать тебя Снейк? – дразнила я, постукивая ногой под музыку, имея в виду толстого ребенка перед магазином конфет. – Перестань продлевать мою агонию, Питерс. Я-хочу-войти.
Ублюдок покачал головой.
– Зови меня, как тебе в голову взбредёт.
Я сверкнула злобной улыбкой.
– Просто зови меня Питерс, – сказал он, быстро исправившись. – Правило третье: не разговаривай там ни с какими мужчинами. Если они не геи, то, скорее всего, психи или педофилы. В любом случае ты слишком соблазнительная в этом наряде маленького мальчишки. – Он улыбнулся, и я заехала кулаком ему в живот.
Схватив мою руку, он притянул меня к своей груди и склонился к моему уху.
– Правило четвёртое. – Его шёпот с придыханием гладил мочку моего уха. – Соблюдай другие три правила, или Джек умрёт от сердечного приступа, потому что его сестра была убита каким-то уличным ребёнком-социопатом.
Он мягко поднял мой подбородок, пока наши глаза не встретились.
– Его это расстроит, ужасно расстроит, и он бросит школу. И поскольку у него так «хорошо с координацией», он будет обречён работать уличным мимом и никогда не женится на своей будущей трофейной жене.
Он сделал глубокий вдох у моей головы, и на секунду я замерла возле него. Моё тело предало меня притоком тепла, и теперь моя грудь с полиэстеровыми мускулами вздымалась и опадала у его отвлекающей твёрдой груди.
Затем он добавил:
– Меня это тоже расстроит. Чем я буду заниматься, если тебя не будет поблизости, чтобы подкалывать?
Я сделала шаг назад и посмотрела ему в глаза.
– Не знаю, Питерс. Может, найдешь другую тёлку, чтобы свозить в Город Потрахульск?
Он покачал головой и сделал шаг навстречу, преодолев расстояние.
– Я бы никогда не сказал слов «Город Потрахульск». Это так банально, Портер. Я могу сказать Трахвилль или Вагина Хоул, Вайоминг... Ясно тебе? Джексон Хоул, Вайоминг.
Я кивнула, снова отвлечённая его глазами цвета виски и сладким дыханием.
Боже, что я делаю?
Питерс был задницей, и он только что рассказал очень тупую шутку (которую я могу оценить), но тем не менее я стояла перед клубом в час ночи в свой двадцать первый день рождения с первым парнем, с которым переспала.
– Но с тобой, Портер… – Он начал смеяться, рассеяв чары, которые наложил на меня. – Я хочу отвести тебя в «Нирвану».
Я закатила глаза, и мы пошли через парковку.
У нас ушло десять минут, чтобы попасть внутрь. Мы ждали позади полного состава «Секса в Большом городе», и я сочувствовала женщине, одетой Мирандой Хоббс (рыжеволосой). Она, скорее всего, вытянула короткий конец спички, когда выбирали костюмы. Все её подруги были одеты в облегающие или короткие модные платья, а она была в деловом шерстяном костюме.
Дама, одетая павлином, шла вдоль очереди, спрашивая документы, а потом предлагая алкогольные желейные шоты за три бакса штука. Я купила четыре, и Питерс медленно осуждающе покачал головой.
– Поживи немного, квотербек, – сказала я, сунув чашку ему в лицо. Он сжал губы, а я пихала его в живот до тех пор, пока он не открыл рот. Затем выдавила желатиновую голубизну ему в рот. Он проглотил и начал кашлять, а я съела три остальные шота.
Только войдя, мне пришлось тут же прислониться к каменной стене. Я будто попала в кино. Толпа словно собиралась расступиться для рэп-баттла после танцевального баттла между двумя талантливыми, но ожесточённо соревнующимися друг с другом брейк-дансерами. Один крутился бы спиной по бетонному полу, пока его кореша стояли бы позади него, сверлили его свирепыми взглядами и шумно поддерживали. Тогда другой вышел бы вперёд и схватил девушку – всегда есть девушка, за которую они борются – и покрутил бы её в воздухе, поймав её изящное тело верхней частью своих кроссовок, пока не начнётся настоящая драка.