Когда я ввалился на крыльцо с грацией монстра Франкенштейна, то заметил Фернандо, сидящего в лунном свете и потягивающего фраппучино. Он смотрелся нелепо. Стотридцатикилограммовое животное, которое раскачивается на плетёном кресле и пьёт нечто, покрытое взбитыми сливками.
– Сделал, что ты хотел, – сказал он тихо, глядя по сторонам. – Здесь безопасно говорить? – Он поднял голову и навострил уши, прислушиваясь к шуму.
– Да, идиот.
Я отправил Фернандо в библиотеку, чтобы разведать обстановку об оргиях фрейдовских потаскух. Я собирался пойти сам, но тренер не спускал с меня глаз, и я не мог успеть вовремя. Конечно же, я не сообщил Фернандо, что он на самом деле искал. Я наплёл ему, что существует тайная группа выпускников (я назвал их «аллюминаты24»), которые встречаются в кабинете, чтобы обсудить быстрое питание во время футбольных матчей. По началу его это не заинтересовало, но потом я сказал ему, что рокет-догс (наши известные сардельки Нортерна) были под угрозой исчезновения, и он начал задыхаться, а я поглаживал его по спине, пока он рыдал.
– Не волнуйся. – Он подмигнул и распахнул отворот своей куртки, обнажив пенис. – Я обо всем позаботился.
Мне жгло глаза.
– Фу, Фернандо, я не хочу видеть твой чёртов член.
– Нет, Питерс. – Он приложил руки рупором к губам и шепнул: – Я украл это.
– Что?
Фернандо извлёк свой орган из многочисленных складок штанов и укусил.
– Это рокет-дог, – сообщил он и прикрыл глаза, на его лице отражалось чистое блаженство.
– Откуда ты взял рокет-дог?
Он поднял бровь и сделал глоток своего девчачьего напитка.
С усами от взбитых сливок на губах он сказал:
– Я пробрался на стадион с морозильными камерами. Билли, уборщик, всегда оставляет ключи над дверным проёмом своего кабинета. Однажды я видел, как он клал их туда во время перерыва между таймами.
Он кивнул, медленно мне улыбнувшись.
– В общем, я наткнулся на четырнадцать коробок замороженных рокет-догов. По сотне сосисок в каждой коробке. – Он указал на аллею кустов у дома. – Нам хватит. У нас тысяча четыреста штук. Не волнуйся, Питерс.
Проследив за направлением его пальца, я очень чётко увидел края белых коробок, торчащих между кустов.
– Фернанадо, что за херня? Это не то, чего я от тебя хотел. Ты должен был пойти в библиотеку. – Я раздражённо зарычал и выхватил рокет-дог их его рук. – Я хотел, чтобы ты доложил о том, что видел.
– Я был там, – ответил он, вытаскивая ещё один рокет-дог из кармана. – Там была только записка на двери и три цыпочки. Они первокурсницы, поэтому не могли быть выпускниками.
Я прислонился к перилам и откусил.
– Три цыпочки, да? Что ещё можешь сказать о них? Во что они были одеты?
– В одежду. – Я медленно кивнул, как если бы это было любопытным открытием. – На одной был очень милый кашемировый свитер и какие-то чёрные туфли без каблуков с золотистыми пуговицами. Думаю, моей сестре Карле такие могут понравиться. У девчонки широкая ступня, как и у моей сестры. Толстые ступни – проклятие Крузов. – Он замолчал, чтобы подумать. – И рудиментарные хвосты... Не у меня... но никогда не упоминай об этом при Карле.
Я втянул воздух, стараясь не потерять самообладание с этим простодушным дурачком. Возможно, я должен быть рассказать ему всё как есть, и не было бы этих тысячи четырёхсот сарделек, не очень искусно спрятанных в кустах.
– Ты говорил, там была записка?
– Ага, записка. Они просто там стояли и смотрели на неё. Она была приклеена к двери кабинета. Поэтому я подошёл к ним сзади и заглянул. Там было написано: «Внимание! Сегодня занятия по психологии для Дианы, Кэрол и Астор отменяются. О ваших позах, даже если и очень гибких (#йога) узнали. С наилучшими пожеланиями, С.Л. Пожалуйста, примите подарочный сертификат из «Старбакса» и мои глубочайшие извинения».
Я ударил кулаком по железным перилам, когда Фернандо продолжил.
– Потом девушки побледнели как привидения, сорвали записку с двери и купили мне фраппучино.
Он поднял свой напиток и допил его в один приём, отвратительно причмокивая.
Чёрт подери. Должно быть, Сидни шныряла по округе, заметая следы. Вероятно, она уже успела добраться до декана. Подкасты про Спэнки волшебным образом испарились с сайта радиостанции. Оставалось только три хода: мной, Джеком и визжащими «Т».
Даже если бы Сидни устранила все последствия, однако было кое-что, что исправить она была бы не в состоянии – девственность Джека. Он был моим билетом. Удалить Джека с поля девственником и разоблачить Сандэй Лэйн... или заставить его с кем-то переспать и поднять его боевой дух.
Глава 23
Раньше, в старшей школе, я могла оставить на крошечном стикере, приклеенном к держателю для салфеток в женском туалете, записку на кантонском, и через две с половиной минуты её бы расшифровали, прочитали по громкоговорителям и выпустили в специальном издании школьной газеты.
К сожалению, колледж ничем не отличался.
— Я такая идиотка!
Я влетела в комнату в общаге и обнаружила Элисон лежащей на кровати в позе эмбриона, её длинные волосы промокли от слез и соплей. Как только я вошла, она села и вытащила платок из нашей коробки с платочками, что лежала в общей тумбочке, и высморкалась, издавая трубный звук.
Посмотрев мне в лицо, она сильно скривила губы.
— О боже, — захныкала она. — Не могу на тебя смотреть. Ты так на него похожа.
Элисон встала с кровати и указала на дверь.
— Выметайся.
Я понятия не имела, почему она плакала, но выглядела она очень смешно. На ней была пижама Хелло Китти, макияж был размазан по всему лицу, и на её стороне тумбочки стоял наполовину наполненный льдом охладитель для вина. Если так Элисон выглядит во время нервного срыва, сегодня я могла спать спокойно.
— Элисон, что, чёрт подери, происходит? — Я сняла свой светло-розовый кардиган (да, светло-розовый. Я вернусь к этому через минуту). — Похожа на кого?
— Джека, — закричала она, бросая теперь пустую коробку из-под платочков мне в голову. — Ты похожа на этого бабника, Джека Портера.
У меня в груди образовалась огромная зияющая дыра, потому что из-за Элисон Мейрс я только что полностью потеряла рассудок. Мир перевернулся.
Джек Портер — бабник.
Джек Портер, который спал с плюшевым мышонком по имени Пищалка. Джек Портер, который всё ещё выписывал журнал «БойзЛайф Бойскаут Мэгэзин». Джек Портер, у которого увлечением была флористика (он был декоратором на двух свадьбах).
Элисон на долю секунды прекратила истерику, с любопытством глядя на меня.
— Хорошо выглядишь. Завила волосы. Зачем ты завила волосы? И на тебе кремовая рубашка? — Она прищурилась, глядя на меня одним не опухшим глазом.
— Это неважно, Элисон. — Я подошла к ней сбоку, приобняла её за талию и усадила на кровать. — Ты — вот что важно. — И я не хочу ничего тебе рассказывать. — С чего ты решила, что мой брат бабник? Ты, должно быть, сошла с ума. — Я погладила её по голове, и она запыхтела в мою грудь.
Глядя на меня своими красными глазами с потёкшими полосами туши, она выкрикнула:
— Потому что Тереза рассказала Бэт, которая рассказала Эми, которая рассказала Джениффер, которая рассказала Кэтрин...
Так, придётся нарисовать блок-схему.
— Рассказали что?
— Кэтрин сказала, Тереза Дентон, эта ничтожная шлюха, сегодня займется с Джеком сексом, потому что он, судя по всему, та-а-ак хоро-о-ош в нём, а его язык длинный и гладкий, как масляные ириски с солёной водой, а его пенис такой длинный и толстый, что не помещается в один рот. Всегда.
Ладно, нормальная сестра ужаснулась бы, услышав такие вещи о своём брате. И я бы определённо потянулась к ближайшему помойному ведру, чтобы блевануть, если бы на сто процентов не была уверена, что они ошибались. Откуда я знала, что этот слух ложь?