– Я устала! – простонала Сурама. – Последние силы покидают меня.
– Сейчас я верну их тебе. Открой глаза пошире и посмотри мне в лицо.
– Нет-нет, я боюсь! – отчаянно закричала рани. – Ты причиняешь мне зло.
– Не бойся. Я просто хочу, чтобы ты была послушной. Открой глаза.
Вместо этого Сурама спрятала лицо в ладонях. В колеблющемся свете ламп засверкали ее драгоценные кольца. Она тяжело дышала и истекала потом, будто стояла не в сыром подвале, а под полуденным индийским солнцем. Казалось, рани вот-вот упадет, но магнетический взгляд пленника понемногу даровал ей новые силы.
Так прошло несколько минут. Сурама дрожала, по ее лбу градом катились капли пота. Влажные пятна проступили сквозь голубой шелк на спине. Наконец она отняла ладони от лица.
– Опусти руки, – спокойным голосом сказал пария. – Я сильнее тебя.
Фосфоресцирующее пламя из его глаз выплеснулось на беззащитную принцессу.
– Подойди ближе, – велел негодяй.
– Ты не причинишь мне зла?
– Нет, рани, такая красавица не должна страдать. Но ты обязана подчиняться.
Гортань у парии до того пересохла, что его охрипший голос больше походил на звериный рык.
– Приказывай, – произнесла Сурама.
– Разорви цепи.
– Мне не хватит сил.
– Слушай меня. Ты сильна, как молодая львица. Приказываю тебе. Ты чувствуешь в себе силы?
– Да. Но в голове пустота, и я ничего не вижу, точно ослепла.
– Не говори глупостей, маленькая рани. Нагнись и разорви проклятые цепи.
– Моими тонкими пальцами?
– Они крепки, словно сталь.
Сурама склонилась над пленником, ухватилась за цепи и рванула их. На миг маратхе показалось, что она действительно разорвет их.
– Слушай меня. Ты сильна, как молодая львица. Приказываю тебе. Ты чувствуешь в себе силы?
– Сильнее, – рявкнул пария. – Порви их, и я разгоню туман, что застилает тебе разум. Сегодня же ночью ты будешь мирно спать рядом со своим мужем.
Сурама дернула так, что приподняла с пола пленника, но цепи не поддались. С губ парии сорвался яростный крик:
– О горе! Я не могу внушить тебе силу слона! Что ж, тогда ты останешься в моей власти.
– Чего ты еще хочешь? Говори скорее… отпусти меня… я устала, устала… скоро вернется мой муж.
– В таком случае поторопимся. Ты меня слышишь?
– Да. Твой голос отдается в голове, точно удары грома.
– Тогда иди к себе, возьми бутылку пива и своего сына. Пиво принесешь мне, а ребенка бросишь марабу. Когда они насытятся, я смогу уснуть.
– Моего сына? – непонимающе переспросила Сурама.
– Да, да, твоего Соареса. Его так, кажется, зовут?
– Ты хочешь, чтобы он умер?
– Я хочу спать. Иди! Приказываю!
Сурама, двигаясь, как лунатик, пошла к выходу. Она на минуту остановилась против марабу, глядя на их страшные клювы, которые должны были впиться в нежное тельце малыша, и покинула подвал.
– Крысолов, за ней, – велел Каммамури. – Поднимай тревогу. И запри двери, чтобы госпожа не смогла их открыть.
Сам же он кинулся к парии и набросился на того с кулаками. Подбежавший раджпут занес над подлецом обломок пики.
– Не убивай его! – предупредил маратха, продолжая избивать пленника. – Смерть – слишком простой исход для таких, как он. К тому же проходимец еще не заговорил. Клянусь всеми богами, я заставлю его признаться!
– Ты сам его сейчас прикончишь, приятель, – усмехнулся раджпут.
– И то верно. Что-то я разошелся… Ну и рожа у него теперь.
– Ох и тяжелы же твои кулаки.
– Кто бы говорил. Не хотелось бы мне сойтись с тобой в драке.
– Как-то раз я одним ударом убил зебу.
– Охотно верю. – Каммамури повернулся к парии. – Хватит с тебя или продолжить?
– Да падет на тебя проклятие Брахмы! – крикнул пленник, напрягая мускулы в тщетной надежде порвать цепи.
– С Брахмой я незнаком и боюсь только проклятий своего Бога.
– Тебя проклянет и он!
– Почему это?
– Потому что ты посмел поднять нечестивую руку на брамина.
– Кончай ломать комедию, прохвост. Прикажешь каждые четверть часа напоминать тебе, что ты пария? Надоело, знаешь ли.
– Вы все ошибаетесь!
– Брось, браминов можно узнать с первого взгляда. Будешь говорить или нет? Если надеешься дождаться рани, то напрасно. Она не вернется, все двери заперты.
– Мне безразлично. Главное, рани знает, что надо сделать, чтобы очнуться от сна.
– Тебе мало побоев? – взревел маратха, занося кулак.
– Бей, бей. Может, убьешь наконец.
– Даже не рассчитывай. Сдохнешь, если захочешь, но после того, как во всем признаешься. Жалкий ублюдок! Ты велел рани скормить ее собственного сына птицам, чтобы те насытились и замолчали! У тебя нет сердца.