Из леса показался вороной жеребец, во весь опор скакавший к повозке. В седле сидел молодой индиец, сухощавый, как факир. Он крепко держал поводья, а его ноги упирались в стремена, совершенно непохожие на те, которыми пользуются индийские мусульмане, – широкие и с острыми краями.
Увидев буйволов, конь встал на дыбы и развернулся, собираясь задать стрекача. Инстинкт подсказывал ему, что от них нужно держаться подальше.
– Биндар! Что ты здесь делаешь? – крикнул Янес. – Жить надоело?
– Господин, – завопил в ответ индиец, – вашего нового министра отравили! Он умер два часа назад!
– Что ты несешь?
– Я говорю правду, ваше высочество.
– А что с Сурамой и моим сыном?
– Они живы. Но возвращайтесь как можно скорее. Тремаль-Наик обеспокоен.
– Понятно. Сначала нам придется отделаться от этих зверюг. Скачи, Биндар! Кланяйся от меня Сураме и присмотри за Соаресом. Поспеши же, поспеши!
– Я все передам, махараджа! Да защитит вас Вишну!
Конь перешел в галоп и тут же скрылся под лесным пологом.
Разозленные буйволы быстро сообразили, что с повозкой и слоном, вооруженным опасными бивнями и хоботом, им не совладать, поэтому пустились вдогонку за всадником. Видимо, надеялись, что уж его-то они с легкостью затопчут. Из зарослей донеслись два пистолетных выстрела. Вскоре взбешенное стадо исчезло в джунглях.
– Слышал, Каммамури? – спросил Янес изменившимся голосом. – Уже третьего министра отравили! При дворе полно предателей. Завтра отравят меня, потом мою жену и сына, а затем придет очередь всех моих верных друзей. Проклятие! Меня начинает тяготить корона. Клянусь рогами всех чертей ада! Эта империя, как льстецы именуют Ассам, не стоит нашего крохотного Момпрачема.
– Да, господин, новость, которую принес Биндар, совсем не радует. Похоже, при вашем дворе окопались дакойти[9], отравившие половину Бунделкханда[10].
– Сомневаюсь. – Янес в задумчивости теребил спусковой крючок карабина. – У меня из головы уже несколько дней не выходит одна мыслишка…
– Какая?
– Возможно, Синдхия сбежал из калькуттского дома умалишенных, куда мы его упекли.
– Быть того не может! Кроме того, этот пропойца даже на свободе ни на что не способен.
– Мне б твою уверенность, дружище Каммамури. Вокруг плетут тенета предательского заговора, а опаснее индусов-заговорщиков никого нет на свете.
– Господин, надо немедленно возвращаться.
– Если буйволы нас пропустят. Эй, корнак! – крикнул Янес погонщику, сумевшему наконец усмирить слона. – Уводи Сахура, пока все спокойно! Нам нужно срочно вернуться в столицу.
– Будет исполнено, махараджа, – ответил корнак. – Теперь животное мне подчиняется, и я отведу его в безопасное место. А если вновь заартачится, мой крюк не останется без работы.
– Тогда действуй.
– Слушаюсь, господин.
Не видя больше буйволов, слон присмирел и послушно выполнял приказы погонщика. Сначала, правда, он попытался приблизиться к повозке, то ли собираясь защитить людей, то ли сам ища у них защиты, а потом покачал массивной головой и скрылся в густых зарослях.
– Возвращаться… Проще сказать, чем сделать, – вздохнул Янес. – Хотелось бы мне посмотреть на других охотников в подобных обстоятельствах. Увы, нам не удалось как следует проредить стадо, значит придется пока оставаться здесь.
– А буйволы не догонят Биндара? – спросил Каммамури.
– Он отличный наездник и скачет на одном из лучших моих коней. Буйволы нападают стремительно, но у них короткое дыхание.
– Значит, они вернутся?
– Мне кажется, я уже вижу их перед собой. Эти твари никогда не оставят поля боя, не попытавшись отомстить, и их набеги наводят ужас не только на местных охотников, но и на европейцев, приезжающих в Азию опробовать свои крупнокалиберные карабины. Отравили… Уже третьего отравили! Безумие какое-то.
– И правда поразительно.
– Однако на сей раз я не отступлю, пока не дознаюсь, какой шакал совершил это преступление. Ему не избежать знакомства с топором моего палача. Я очень рассчитываю на Тимула. Он прекрасный следопыт, и если возьмет след убийцы, то пройдет по нему хоть до великих Гималаев или в самое сердце Тибета. Я не понимаю, в чем причина этих убийств. В конце концов, народ любит меня, а рани любит еще больше. Казалось бы, все прекрасно, и вдруг эти предательские отравления. С этого вечера я не буду есть ничего, кроме вареных яиц, которые сам очищу.
– Это вы правильно придумали, сеньор Янес. Никому теперь нельзя доверять. Я буду лично печь лепешки для вас, рани и маленького Соареса.