— Я сделаю это в любом случае, Иэн. Вы можете только помешать или помочь мне — вот и все.
— Но, Вильям, я же не могу отказаться от своих жизненных обязанностей, осаду Кемпа нужно довести до какого-то конца…
— Я думаю, что вы обнаружите это дело уже законченным, — с горечью прервал его Солсбери. — Думаю, замок уже в руках ваших людей. Откуда, вы думаете, взялись эти четыре сотни наемников, которые были обещаны Гвенвинвину?
Наступила неловкая пауза. Иэн и без того догадывался, что именно люди короля удерживали Кемп. Он предполагал, что кастелян отказался бы от сопротивления, если бы в замке не оказалось наемников. Первый кастелян положился на обещание короля прислать людей, которые должны были атаковать Иэна сзади. Почему Джон не выполнил этого обещания, Иэн не знал. Может быть, люди были заняты где-то в другом месте; может быть, король впал в очередную спячку, когда даже простое письмо становилось слишком большой проблемой для него.
Причина этого была несущественна. Второй кастелян, наученный опытом взятия первого замка, сразу сдался. Он был изгнан, конечно, но никакого другого наказания не понес. Очевидно, третий потребовал от Джона каких-то больших гарантий, нежели просто обещание. Иэн надеялся, что наемники сообщили кастеляну, что уходят, и дали ему шанс сдаться. Он надеялся, что они не набросились предательски на гарнизон и не перерезали его.
— Я не считал, что вам угрожала какая-то реальная опасность, — произнес Солсбери, глядя в сторону. — Я бы, конечно, дал вам знать, если бы сомневался…
— Вы поступили совершенно правильно, Вильям, — торопливо ответил Иэн.
— Чего же вы ждете от нас, лорд Солсбери? — спросила Элинор.
— Я хотел бы, чтобы Иэн отправился туда., куда власть короля не распространяется или где она не слишком дает о себе знать. Ненадолго, леди Элинор. У меня есть некоторое влияние на моего брата, но мне нужно время. Мне очень жаль говорить об этом, но Джон… Ему не понравится спасение Иэна и легкая победа Ллевелина над Гвенвинвином. Я уверен — и Иэн согласен со мной, — что Джон надеялся на большую войну в Уэльсе, которая ослабила бы как Ллевелина, так и Гвенвинвина, так что он…
— Да, я понимаю это. И я понимаю также, что он обвинит Иэна в крушении этого плана.
— Элинор! — строго оборвал ее Иэн. Она покачала головой.
— Я не виню короля за это. Вполне разумно желать видеть ослабленными тех, кто может стать для тебя опасным. И это только гуманно возвести вину на того, кто и так уже в немилости. Он ведь не может обвинить вас, милорд, — сказала она Солсбери, — потому что любит вас. Ллевелин — муж его дочери и необходим ему, хотя он предпочел бы, чтобы у Ллевелина было поменьше силы и он был более послушным.
Она резко оборвала себя, когда в комнату вошел слуга с корзиной, в которой была ее одежда, и жестом приказала ему отнести все это в спальню. Солсбери взглянул на нее с признательностью. Он не ожидал от нее такой тактичности, но она не улыбнулась. Она пристально посмотрела ему в глаза, а затем решительно перевела взгляд на дверь.
Таким образом, граф не слишком удивился, когда вместо того, чтобы продолжать дискуссию, Элинор предложила, что они с Иэном оденутся и затем все вместе отправятся послушать мессу и позавтракать. Солсбери тут же без лишних слов вышел. Он понял взгляд Элинор. Он был уверен, что она хотела остаться наедине с Иэном, чтобы уговорить его действительно на время уехать в безопасное место.
Иэн не стал возражать против неожиданного прекращения разговора. У него было гораздо меньше, чем у Солсбери, причин ожидать подобного сладкоречивого благоразумия в отношении короля Джона от своей жены. Таким образом, желание Элинор остаться одной тоже показалось ему совершенно ясным. Он прошел за ней в спальню, заметив, что она все еще сжимала в руке письмо короля.
— Мы едем в Ирландию, — отрывисто заявила Элинор. — Ты давно планировал отправиться туда — так что это всем известно.
— Таким образом я сохраню лицо, и никто не будет знать, что я, как трус, сбежал от неправедного гнева, — пылко продолжил Иэн. — Я буду знать. Почему я должен бежать? Я не сделал ничего дурного.
— Я думаю вовсе не о тебе, Иэн. Я уже получала достаточно взбучек за то, что пыталась защитить тебя, так что теперь я не буду принуждать тебя искать убежище, — фальшиво произнесла Элинор. — Ты говорил также, что в случае опасности знаешь, как защитить себя. Но Джеффри еще не взрослый человек. Именно за него я боюсь. Иэн, прочти еще раз это письмо. Присмотрись, что скрывается за этими словами. Подумай, на что этот… этот ядовитый червь надеялся, нет, подстрекал лорда Гвенвинвина? Вспомни также, что предложил Гвенвинвин сэру Питеру, — да, я говорила с ним уже, и он во всем признался. Сейчас это уже не имеет значения. Я не думаю, что сэр Питер лгал, чтобы спасти себя.
Иэну не нужно было перечитывать письмо, и он не забыл о том, что говорил сэр Питер. Гвенвинвин прекрасно понял короля. Для него было бы лучше оставить Оуэна и Джеффри в живых, и он пытался устроить это, но намерения Джона тем не менее были ясны. Иэн достаточно легко проследил течение мысли Элинор — единственное, чего он не понимал, это то, что она использует Джеффри в качестве рычага, чтобы сдвинуть его с места. Даже если бы он понял это, ничего бы не изменилось. Где бы они ни находились, ненависть Джона будет преследовать Иэна, и Джеффри умрет вместе с ним.
— Но почему? — с болью прошептал он. Элинор поняла вопрос.
— Потому что Солсбери любит мальчика, и любовь его растет. А Джон такой человек, что не может вынести, чтобы Солсбери любил кого-то еще. — Лицо ее залила краска. — Да, милорд, он такой же ревнивый, как и я.
Иэн отмахнулся от этого. Элинор могла быть ревнивой, но не была дурой. Она изводила себя, но не собиралась причинить вреда ему и не пыталась найти ту «женщину», чтобы навредить ей.
— Действительно ли Джеффри пойдет на пользу, если мы скроемся с ним? — задумчиво произнес Иэн, столько же обращаясь к себе, сколько к Элинор.
— Да, — ответила она. — На это есть две причины. Первую ты знаешь — Джеффри будет вне досягаемости. Вторая заключается в том, что Солсбери не будет каждую минуту нашептывать его имя.
— Чепуха! — воскликнул Иэн почти со смехом. — Это так матери обращаются с младенцами. У Солсбери есть другие интересы и другие дети.
— Они слишком малы. Попомни мои слова: он вернется к королю, намереваясь заступиться за тебя, а сам начнет восхищаться достижениями Джеффри — какие у него сильные руки, какой он высокий, словно ты подтягивал его за волосы…
— Если он поступит так, Джон будет вынужден убить нас обоих, хотя бы только ради того, чтобы спастись от смертельной скуки, — и я не смогу осудить его.
Хоть Иэн произнес эти слова со смехом, он сам вспомнил утомительные беседы с Солсбери, в центре которых всегда был Джеффри. Конечно, эта тема была интересной и Иэну, и большая часть их бесед имела практический смысл — сколько Солсбери готов заплатить за одежду, оружие, лошадей и так далее. Однако здесь также был намек и на то, что Элинор права: Солсбери всегда хотел дать гораздо больше, чем следовало, и гораздо больше, чем было полезно для мальчика.
Порой от отца приходили подарки: вторая лютня, расписная, хотя Джеффри признавался, что очень доволен той, что Элинор подарила ему в Двенадцатую ночь; чудесная лошадь; кошелек с золотом, «чтобы покупать вещицы, о которых другие не могли бы и мечтать». Тогда Иэн отобрал кошелек у Джеффри и написал Солсбери резкую отповедь, запрещая посылать золото мальчику, который мужал на поле битвы, где он мог потратить его только на шлюх и прочую мерзость.
Иэн вспомнил, как он умолял Солсбери быть более рассудительным и не баловать Джеффри, чтобы мальчик знал цену вещам, и вспомнил, какой получил ответ: Джеффри не придется беспокоиться о таких мелочах, поместья его деда уже обеспечены за ним по специальному указу короля — не только доля дочери, но все поместья — и значительная часть собственности Солсбери, поскольку его законным детям более чем хватит гигантских имений Элы.