Софи. Она, как видно, была удивлена, призадумалась, впилась в меня глазами и все молчала. Я думала, она сейчас начнет отнекиваться, но она как-то странно на меня посмотрела и говорит: «Я сама хотела просить об этом завтра вашу госпожу».
Леди (в сильном волнении). Оставь меня, Софи. Пожалей меня. Мне придется краснеть, даже если она окажется обыкновенной женщиной; если же она женщина незаурядная, то это и вовсе меня убьет.
Софи. Однако, миледи, сегодня у вас не такое расположение духа, чтобы принимать соперницу. Вспомните, кто вы. Призовите на помощь свой знатный род, свое звание, свою власть. Пусть ваше гордое сердце придаст еще больше величия вашей гордой красе.
Леди (в рассеянности). Что там болтает эта дурочка?
Софи (злобно). Ведь не случайно же на вас сегодня сверкают самые дорогие брильянты? Не случайно же на вас сегодня самые пышные ткани, ваша приемная битком набита гайдуками и пажами, а бедную девушку, простую мещанку, собираются принимать в самой роскошной зале вашего дворца?
Леди (ходит взад и вперед; с досадой). Проклятье! Это несносно! У женщин всегда бывает рысья зоркость на женские слабости!.. Но как же низко, как же низко я пала, если даже такая тварь и та видит меня насквозь!
Камердинер (входит). Мамзель Миллер!..
Леди (к Софи). Прочь! Убирайся!
Софи медлит.
(Угрожающе). Прочь! Я что сказала?
Софи уходит.
(Пройдясь по зале.) Это хорошо! Очень хорошо, что я в таком возбуждении! Этого мне и хотелось. (Камердинеру.) Попросите мамзель сюда.
Камердинер уходит. Леди бросается на софу и принимает важную и вместе с тем непринужденную позу.
Явление седьмое
Луиза Миллер робко входит и останавливается на большом расстоянии от леди. Леди поворачивается к ней спиной и внимательно рассматривает ее в стоящем напротив зеркале. Молчание.
Луиза. Что прикажете, сударыня?
Леди (поворачивается лицом к Луизе и с безучастным, отчужденным видом небрежно кивает ей). А, вы здесь?.. Вы, конечно, и есть мамзель… мамзель… в самом деле, как вас зовут?
Луиза (слегка задета). Моего отца зовут Миллер, а ваша милость посылала за его дочерью.
Леди. Верно! Верно! Я вспомнила… Дочь бедного скрипача, о вас недавно был разговор. (После некоторого молчания, про себя.) Очень мила, но совсем не красавица… (Луизе.) Подойдите ближе, дитя мое. (Про себя.) Эти глаза знают, что такое слезы… Как я люблю такие глаза! (Вслух.) Поближе, поближе… еще ближе… Милое дитя, ты, должно быть, боишься меня?
Луиза (гордо и решительно). Нет, миледи. Я презираю суд толпы.
Леди (про себя). Подумаешь, какая!.. Видно, его заносчивость передалась и ей. (Вслух.) Мне вас рекомендовали, мамзель. Говорят, вы кое-чему обучены и умеете себя держать… Что ж, я готова этому поверить… Меньше всего хотела бы я изобличить во лжи вашего пламенного защитника.
Луиза. У меня, миледи, нет никого, кто взял бы на себя труд найти мне покровительницу.
Леди (высокомерно). Взял на себя труд – ради кого? Ради своей протеже или ради покровительницы?
Луиза. Это мне непонятно, сударыня.
Леди. О, да она плутовка, хоть у нее и открытый взгляд! Вас зовут Луиза? А сколько вам лет, позвольте узнать?
Луиза. Исполнилось шестнадцать.
Леди (вскакивает). Вот оно! Шестнадцать лет! Первое биение страсти! Первый чистый звук, освящающий клавикорды, к которым никто еще не прикасался, – что может быть привлекательнее! Садись! Ты мне нравишься, милая девушка… И у него это первая любовь, – так нет ничего удивительного, что лучи одной и той же утренней зари отыскали друг друга. (Берет ее за руку; вполне дружелюбно.) Хорошо, деточка, я устрою твое счастье… Счастье – это не что иное… не что иное, как сладостная быстролетная греза… (Треплет Луизу по щеке.) Моя Софи выходит замуж. Ты поступишь на ее место… Шестнадцать лет! Это длится недолго…
Луиза (почтительно целует ей руку). Я вам очень благодарна, миледи, но от милости вашей принуждена отказаться.
Леди (с раздражением). Скажите, какая важная дама!.. Обыкновенно девушки вашего сословия почитают за счастье попасть в услужение к господам. На что же это вы, дорогая моя, рассчитываете? Или у вас такие нежные пальцы, что не выносят работы? Или вы оттого такая несговорчивая, что у вас хорошенькое личико?
Луиза. Я не виновата, сударыня, что у меня такое лицо, и не отвечаю за свое сословие.
Леди. Может быть, вам кажется, что вы вечно будете молоды? Бедняжка, кто тебе это внушил? Кто бы он ни был, он посмеялся и над тобой и над собой. Румянцу недолго рдеть на этих щеках. То, что представляется тебе в зеркале прочным и нерушимым, есть лишь тонкая золотистая пыльца, и рано или поздно она пристанет к рукам твоего поклонника. Что же мы будем делать тогда?