Фердинанд (снова поражен). Что же это за день выдался мне, он сразит меня окончательно!
Президент (смотрит на него испытующе). Уж этот-то выбор, надо надеяться, не задевает твоей чести?
Фердинанд. Нет, отец! Всякого другого Фредерика фон Остгейм могла бы осчастливить. (В крайнем замешательстве, про себя.) Что его злоба не тронула в моем сердце, то разрывает в клочья его доброта.
Президент (все еще глядя на него в упор). Я жду от тебя благодарности, Фердинанд…
Фердинанд (бросается к нему и с жаром целует руку). Отец, ваше благодеяние трогает меня до глубины души… Отец, я чрезвычайно вам благодарен за ваше доброе намерение… выбор ваш безупречен… но… к моему большому сожалению… я не могу… я не вправе… я не могу любить графиню!
Президент. Ого! Сейчас видно желторотого птенца! Попался-таки в ловушку, хитрый лицемер! Значит, дело не в чести, будто бы не позволяющей тебе жениться на леди Мильфорд? Значит, дело не в личности, а ты против женитьбы вообще?
Фердинанд стоит как вкопанный, затем вздрагивает и порывается бежать.
Куда? Стой! Вот оно, твое сыновнее почтение!
Майор возвращается.
Леди поставлена о тебе в известность. Герцогу я дал слово. Город и двор осведомлены обо всем. И если из-за тебя, мальчишка, я окажусь лжецом перед герцогом… перед леди Мильфорд… перед двором… перед всем городом… Слушай, мальчишка… если мне станут известны некоторые похождения… Ого! Постой! Что это ты стал так бледен с лица?
Фердинанд (бледный, как снег, весь дрожа). Что? Разве? Пустое, отец!
Президент (устремляя на него ужасный взгляд). Если это неспроста… если я нападу на след и дознаюсь, чем вызвана твоя строптивость… тогда берегись, мальчишка! Уже одно подозрение приводит меня в ярость. Иди сию же минуту! Сейчас начинается вахтпарад. Ты явишься к леди, как только будет вручен пароль… Передо мной трепещет все герцогство. Посмотрим, возьмет ли надо мною верх своевольный сын. (Направляется к выходу и снова возвращается.) В последний раз говорю тебе, мальчишка: ступай туда, не то бойся моего гнева! (Уходит.)
Фердинанд (выйдя из тягостного оцепенения). Он ушел? Ужели то был голос отца?.. Да, я пойду к ней… пойду туда… Я расскажу ей такие вещи, я поставлю перед ней такое зеркало… Гнусная тварь! Если ты и тогда потребуешь моей руки, то перед лицом всего дворянства, войска и народа, хотя бы ты была защищена всей гордыней твоей Англии, я, немецкий юноша, тебя отвергну! (Быстро уходит.)
Действие второе
Явление первое
Зала во дворце леди Мильфорд; направо софа, налево рояль. Леди, с еще незавитыми волосами, в прелестном свободном неглиже, сидит за роялем и импровизирует.
Софи, камеристка, отходит от окна.
Софи. Офицеры расходятся. Вахтпарад окончился, а Вальтера не видно.
Леди (в сильном беспокойстве встает и проходит по зале). Не знаю, что со мной сегодня, Софи… Никогда еще со мной этого не было… Так ты его не видела?.. Ну да, конечно… Ему спешить нечего… У меня такая тяжесть на сердце, как будто я совершила преступление… Поди, Софи, скажи, чтобы мне оседлали самого бешеного скакуна, какой только есть в конюшне. Я хочу на простор, хочу видеть людей и голубое небо; от быстрой езды мне станет легче.
Софи. Если вам скучно, миледи, позовите к себе гостей. Позовите герцога обедать, а не то так велите поставить перед вашей софой карточные столы. Будь к моим услугам герцог и весь двор, стала бы я хандрить!
Леди (бросается на софу). Ах нет, уволь! Если ты возьмешься ограждать меня от посетителей, я готова дарить тебе по брильянту за каждый час. Для чего мне вся эта публика? Для декорации?.. Когда у меня срывается невзначай теплое, искреннее слово, эти жалкие, дрянные людишки таращат глаза и разевают рты, как будто перед ними привидение. Такими марионетками мне легче управлять, чем вязальной спицей. Что мне делать с этими людьми, если все их душевные движения так же размеренны, как ход часовой стрелки? Что за интерес спрашивать их о чем-нибудь, раз я знаю заранее, что они мне ответят? Что за интерес обмениваться с ними впечатлениями, раз у них не хватает смелости иметь свое мнение?.. Нет, вон их, вон! Противно ездить на лошади, которая не кусает даже своих удил. (Подходит к окну.)
Софи. Но ведь герцога-то вы к ним не причисляете, леди? Это самый красивый мужчина, самый страстный любовник и самый остроумный человек во всей его стране.
Леди (отходит от окна). То-то и дело, что в его стране… Только его герцогское звание, Софи, и может служить слабым оправданием моему выбору. Ты говоришь, мне завидуют. Бедная я! Жалеть меня надо, а не завидовать. Из всех, кто кормится от щедрот властелина, самая печальная судьба постигает его фаворитку, потому что ей одной видно все убожество великого и богатого человека. Правда, ему стоит обратиться к талисману своего величия – и все, что моей душе угодно, вырастет из-под земли, словно волшебный замок. Он раскладывает передо мной сокровища обеих Индий, создает рай в пустыне, заставляет родники своей страны горделивыми дугами взлетать к небу и разбрызгивает в фейерверках кровь и пот своих подданных. Но может ли он приказать своему сердцу – в лад другому сердцу, могучему, пылкому, – биться так же могуче и пылко? Способна ли одряхлевшая его душа хоть на один высокий порыв? Чувственных наслаждений у меня довольно, а между тем я испытываю сердечный голод. На что мне столько упоительных ощущений, которые лишь охлаждают жар в моей крови?