Почти полностью избавившись от недавних тревог, он чуть ли не радостно воскликнул:
– Репортером изволите быть?!
– О да, о да! – обрадованно вскричал Шмит. – Как вы проницательны, майн герр! Именно репортером! А знали бы вы, насколько тяжела здешняя жизнь бедных тружеников пера, как мы зависим от самодурства хозяина, как обязывает нас необходимость, сбивая ноги, рыскать по городу в поисках чего-то уникального, чтобы опередить конкурентов… Участь наша ужасна…
Спешить Бестужеву было некогда, а визитер его уже откровенно развлекал. И он сказал спокойно:
– Можете считать, что на глаза у меня уже навернулись слезы сочувствия и жалости… Что вам нужно?
– О, господин Штепанек! Вы ведь немец, а здесь, в этой суетливой стране, мы, немцы, должны держаться друг за друга… Вы ведь проявите милосердие к соотечественнику, не правда ли? Я узнал, что вы находитесь здесь на излечении… то есть уже совершенно излечились, мои искренние поздравления… Я позволил себе воспользоваться случаем… Вы благополучно уцелели после ужасной катастрофы, быть может, самой жутчайшей в истории мореплавания… Столько жертв…
– Сколько же? – спросил Бестужев серьезно.
– Ох, майн герр… – Шмит придал лицу выражение наигранной скорби, воздел глаза к потолку. – Когда корабль отплыл из Европы, на борту находилось примерно две тысячи двести человек, а то и чуточку побольше, это приблизительное количество, там есть какие-то разночтения в документах… В пучине погибло полторы тысячи…
– Бог ты мой! – вырвалось у Бестужева.
Он поднял руку и едва не перекрестился бездумно на православный манер, но вовремя спохватился и сделал вид, что задумчиво мнет подбородок.
– Ужасная трагедия, о да… – вкрадчиво продолжал Шмит. – Но вы понимаете, читатели жаждут знать подробности из первых уст… Такая трагедия, столько людей погибло, столько миллионеров с мировой известностью отправилось на дно…
«Боже ты мой…» – растерянно повторил про себя Бестужев. Две трети… Будь такие потери военными, в какой-нибудь баталии, они потрясли бы людей в мундирах и звались бы беспримерными для мировой истории сражений… а тут речь идет о мирных пассажирах мирного корабля…
Маленький человечек нетерпеливо топтался рядом. Вытянув шею, он спросил с жадным любопытством:
– Герр Штепанек, а это правда, что моряки чуть ли не все поголовно открыли бешеный револьверный огонь по обезумевшей толпе и перебили кучу народу? Ходят слухи, у шлюпок повсеместно разыгрывались ужасные сцены, пассажиры совершенно потеряли голову, сильные безжалостно топтали слабых, мужчины из первого класса отшвыривали женщин и детей ради своего спасения…
«Вот сукин кот, – подумал Бестужев. – Он же изъясняется языком хлестких газетных врак, скотина этакая…»
– Боюсь, вас кто-то ввел в заблуждение, милейший, – сказал он холодно. – Ничего подобного на «Титанике» не было.
– Но ведь говорят и пишут…
– Вам не кажется, что мне как-то виднее?
Незваный гость вовсе не выглядел особо обескураженным. Он тихонько заговорил, прямо-таки зашептал доверительно:
– Вам, конечно, виднее… Но читателям, поймите вы, интереснее совсем другое. В конце концов, что нам, немцам, какой-то британский пароход? Нам-то с чего их особенно выгораживать? Господин инженер, ну будьте вы разумным человеком. Вы и представить не можете, сколько при умелой постановке дела можно будет выжать из издателя… – он закинул голову, прикрыл глаза и мечтательно продолжал: – Уникальные свидетельства выжившего пассажира… Очевидца жутких, кошмарных сцен на борту тонущего корабля… Я мог бы честно поделить пополам все, что на этом удастся заработать. Разве вам не нужны деньги?
– Вы знаете, я выздоровел, – сказал Бестужев. – Совершенно.
– Рад за вас, но при чем тут…
– А что тут непонятного? У меня вполне хватит сил выставить вас отсюда, а то и с лестницы спустить, – он нехорошо усмехнулся. – Думается, для вас это не будет чем-то особенно новым…
Он не двигался с места и не делал резких движений, но человечек все равно отступил на шаг и воскликнул встревоженно:
– Ну! Ну! Мы в свободной стране, где свободная пресса имеет право…
– Врать беззастенчиво?
– Да ладно вам…
– И что же? – спросил Бестужев. – В вашей свободной стране представителей свободной прессы никогда не спускают с лестницы? Ваша суетливость свидетельствует об обратном…
– Гром вас разрази, ну давайте поговорим, как разумные люди. Неужели вы не понимаете всех выгод…
Дверь распахнулась, и на пороге возникла фройляйн Марта. Сделав два шага в палату, она остановилась, скрестила руки на груди и ледяным тоном произнесла: